— Элисон? — Она подпрыгнула — Мэнди схватила ее за руку и трясла, возвращая к реальности. — С тобой все в порядке, Эл? — Она бросила через плечо: — Кара, принеси ей чего-нибудь покрепче и куриную ножку. Эл? Ты вернулась к нам, дорогая? Это она тебя мучает? Принцесса?
— Нет, — ответила Эл. — Не она, а военные.
— Ах эти, — откликнулась Джемма. — Иногда от них просто житья нет.
— Со мной говорят казаки, — сообщила Мэнди. — Просят прощения. Ну, за свои деяния. За то, что рубили. Резали. Секли крестьян до смерти. Ужасно.
— Кто такие казаки? — спросила Кара, и Мэнди ответила:
— Крайне мерзкий вид конной полиции.
— Никогда не имел с ними дела, — заявил Ворон. — Я прожил несколько мирных жизней. Вот почему у меня такая хорошая карма.
Эл выпрямилась. Потерла раны на запястьях. Живи настоящим, сказала она себе. Ноттингем. Сентябрь. Вечер похорон. Без десяти десять.
— Пора спать, Кол, — сказала она.
— А посмотреть сводку?
— Посмотрим наверху. — Эл поднялась с дивана.
Она едва держалась на ногах. Усилием воли она заставила себя проковылять по комнате, но, пошатнувшись, смахнула юбкой бокал с низкого столика, и вино разлетелось алыми кляксами. Казалось, бокал кто-то швырнул со всей силы — и это не ускользнуло от женщин; хотя ускользнуло от Ворона, который грузно осел в кресле и едва ли вздрогнул от звона бьющегося стекла.
Повисла тишина. И Кара произнесла:
— Оп-ля.
Элисон озадаченно посмотрела через плечо: это я сделала? Она так и стояла вполоборота, у нее не было сил, чтобы вернуться и уделить внимание происшествию.
— Я приберу.
Мэнди вскочила, наклонилась и принялась ловко собирать осколки.
Джемма обратила свои большие коровьи глаза на Эл и сказала:
— Совсем вымоталась, бедняжка.
А Сильвана, которая как раз вернулась, неодобрительно фыркнула:
— Что такое, Элисон? Решила разнести гостиницу?
— Это так, — сказала Эл. Она каталась взад-вперед по кровати — пыталась почесать пятки, но все время натыкалась на прочие части тела. — Меня используют. Меня все время используют. Я вылезаю на сцену, чтобы они на меня пялились. Я должна испытывать вместо них то, что они не осмеливаются испытывать. — С легким стоном она ухватилась за лодыжку и перекатилась назад. — Я как, я что-то вроде… желтой газетенки. Нет, не то. В смысле, я там, в карманах их грязных душонок. Я по локти, я как…
— Ассенизатор? — предположила Колетт.
— Да! Потому что клиенты не хотят сами делать свою грязную работу. Они ищут того, кто сделает все за них. Они выписывают мне чек на тридцать фунтов и ждут, что я прочищу им канализацию. Ты говоришь, помоги полиции. Я скажу тебе, почему я не помогаю полиции. Во-первых, потому, что я ненавижу полицию. А во-вторых, знаешь, куда меня это заведет?