А привидением Март смотрится куда живее, подумала Эл, когда увидела, как он сидит на заборе. Прокравшись на кухню, она задумалась, не оставить ли ему сэндвичей. Но ведь я, наверное, буду ходить во сне и слопаю их сама. Она не сомневалась, что заметила его краем глаза за дверью подсобки, свежая полоса от веревки багровела на шее.
Позже, когда она выходила из ванной, Моррис остановил ее.
— Думала, мы вышли из строя, а? — спросил он.
— Ты — злобный ублюдок, Моррис, — сказала она. — Ты был злобным, когда был еще жив, а сейчас ты стократ хуже.
— Да ну! — издевался Моррис. — Сбавь обороты! Ты еще противнее, чем твоя чертова мамаша. Мы хотели повеселиться, вот и все. Можно подумать, от парня был какой-то толк на земле. В любом случае, я потолковал с мистером Айткенсайдом, и мы решили, пусть он чистит наши ботинки. Сейчас это делает юный Дин, но, поскольку мистер Айткенсайд обзавелся лишними ногами, Дину не помешает напарник. Надо начинать с самых низов, это правило, знаешь ли. Думаю, он приспособится. Он не глупее, чем Дин был, когда мы вытащили его из сетей на поле для гольфа. Если он приспособится, то лет через пятьдесят, возможно, дослужится до проводника.
— Не жди от меня «спасибо», — сказала Эл.
— Как это на тебя похоже, — бросил Моррис. Его лицо скривилось от злости, он запрыгал по лестничной площадке. — Никакой, мать ее так, благодарности. Ты говоришь, каким я был на земле, ты утверждаешь, я был злобным ублюдком, но где бы ты была, если бы не я? Если б не я, тебя бы искромсали на кусочки. Тебя изуродовали бы. Айткенсайд сказал, она должна научиться уважать нож, и все они сказали, все парни, золотые слова, она должна научиться, и твоя ма сказала, хорошо, можешь ее порезать, только лицо не трогай, клиентам это не по вкусу. Она сказала, я не лезу в ваши дела, джентльмены, но когда она вам надоест, мне придется и дальше торговать ей, нет? И кто ее поддержал? Я. Я встал на ее сторону. Я сказал Айткенсайду, золотые слова, покажи ей, что почем, только не превращай ее, блин, в калеку.
— Но, Моррис, почему они это сделали? — заплакала Эл. — Что я вам всем сделала? Я была ребенком, ради всего святого, кому могло прийти в голову взять нож, искромсать ноги ребенка и оставить на них такие шрамы? — Я, должно быть, орала, подумала она, я, должно быть орала, но я ничего не помню. Я, должно быть, орала, но никто меня не услышал.
— Некому было слышать, — отозвался Моррис. — Для того и нужна пристройка, верно? Для того и нужна пристройка, или сарай, или гараж, или, если не выгорело, хотя бы автоприцеп. Заранее не знаешь, когда понадобится показать какой-нибудь малявке, что почем, или повесить придурка, который действует тебе на нервы.