— Что случилось?
— Сегодня утром умер профессор!
— Господи! От чего?
— Сердце!..
— Вот беда-то! Господи, Господи!
Мама едва удержалась от смеха.
Отец тем временем постепенно набирается сил. Ему оказывают особое внимание. И маме предоставлена койка в его палате. Я решил вернуться на работу в Тунис. На Пасху больница опустела, весь персонал отправился праздновать.
— Луи, я пойду пообедать и тотчас вернусь! — говорит мама.
— А ты не могла бы остаться?
— Конечно. Тебе плохо?
— Нет, но мне бы не хотелось, чтобы ты уходила.
Она осталась с ним и заговорила о пустяках. И внезапно заметила, что он молчит. Лицо его искривилось. А аппарат, к которому он подключен, зазвонил. На экране сердечная кривая судорожно задергалась, потом выровнялась. В палату вбежал дежурный практикант.
— Что происходит? — спрашивает мама.
— Не знаю.
Отец в полузабытьи жалобно стонет. Молодой врач, обливаясь потом, лишь таращит глаза.
— Облегчите же ему боль! Сделайте укол морфия, как поступила «скорая помощь», — требует мама.
— Нет, не могу…
— Тогда примите другие меры! Сами видите, все повторяется, как в первый раз!
На экране кривая становится все более ровной. Присутствующие сестры пребывают в растерянности.
— Немедленно вызовите лечащего врача!
— Мы не знаем номера его загородного телефона.
В этот момент молоденькая сиделка делает маме знак выйти. Открывает своим ключом кабинет врача. Разумеется, его номер телефона на письменном столе. И он отвечает на первый же звонок.
— Быстро позовите практиканта.
Он дает ему точные указания. И когда через час приезжает сам, отцу уже лучше. Позднее он расскажет, что не испытывал никакой боли. Только ощущал в своей руке руку мамы. Вели бы не она и сиделка, карьера Луи де Фюнеса закончилась бы в пасхальный вечер 1975 года.
— Знаете, на сей раз его сердце выдержало тяжелое испытание, — сказали мне на другой день.
Вопреки пессимистическим прогнозам, больной быстро пошел на поправку. Однажды утром я нашел его палату пустой.
— Месье де Фюнес на обследовании?
— Нет, нет, он гуляет.
Я застал его в соседней палате оживленно беседующим с четырьмя больными в пижамах, ничуть не смущенными тем, что болтают с самим Луи де Фюнесом.
— Разрешите вам представить моего сына Патрика! Он врач. Видишь, у всех этих господ тоже был инфаркт: они были неумерены в еде, злоупотребляли соусами, — рассказывает он, жестами показывая, с каким трудом проходит пища по пищеводу, а те четверо кивают с видом проштрафившихся детей. — С обжираловкой покончено! У этого господина уже второй инфаркт, а он не бросает курить, — продолжает отец, указывая на господина, весьма похожего на Раймона Бюссьера