Кто-то шумно распахнул дверь и проследовал прямо к моей койке. Он оказался генералом, и мне почудилось что-то смутно знакомое в его лице, но я не мог вспомнить, кто он и где я его видел.
— Как самочувствие, полковник Камбран? — спросил он громогласно, присев рядом со мной.
— Спасибо, хорошо, скоро будет совсем отлично, генерал… простите, не помню ваше имя.
— Генерал Хайрт. Ха, откуда вам помнить, наши пути в этой войне раньше не пересекались.
— Может быть… Мне показалось, что я вас уже когда-то видел.
— Наверное, вы видели кого-то похожего на меня, — генерал рассмеялся во весь голос.
— Наверное. А почему вы назвали меня полковником?
— Потому что таков был последний приказ главнокомандующего Эйгрена, ха! К тому же, вы будете теперь служить под моим началом. Я вас поздравляю, черт побери! — он дружелюбно оскалился.
— Спасибо. Постараюсь оправдать доверие командующего.
— Вот еще что, Камбран. Эйгрен просил меня кое-что вам передать.
Хайрт вытащил из-за пазухи сверток и протянул мне.
— Сразу посмотрите? Или, может быть, мне уйти?
Я подумал, что это может оказаться нечто, связанное с Машиной. Тем не менее сказал:
— Нет, генерал, оставайтесь.
Мы оба рассмеялись, когда до нас дошло, что я, полковник, сейчас указываю генералу, что ему делать. Потом я развернул сверток.
Это оказалась цепь.
Замкнутая цепочка из какого-то легкого металла, слишком большая, чтобы надеть ее на руку как браслет, и слишком маленькая, чтобы повесить на шею. Абсолютно бесполезная вещь… почему Эйгрен прислал ее мне?
— Вы знаете, что это может означать? — генерал, должно быть, заметил удивление на моем лице.
— Понятия не имею, — я покрутил цепочку в руках и отложил в сторону. — Он передавал мне что-нибудь на словах?
— Только пожелал вам удачи. «Пускай он окажется более удачливым, чем я.» Вот как он сказал.
— Что ж, я ему благодарен. За все.
Мы помолчали из вежливости перед покойником.
— Завтра все войско снимается с лагеря, так что постарайтесь к тому времени твердо стоять на ногах. Здесь и без вас хватает тяжело раненых… Эх, как жаль, что мы проиграли сражение! А ведь могли, могли же! Если бы он дал мне пушки… Эх-х…
— Десять пушек не изменили бы исход сражения, — сказал я, сам толком не понимая, почему упомянул именно десять, а не пять или дюжину.
— Это он вам так говорил, да? И почему он меня никогда не слушал! Ха, надо было ему умереть, чтобы назвать меня достойным продолжателем дела наших предков… — за этим последовал загадочный рык. — Так что постараемся, чтобы наше продолжение вышло достойным самих Индаймера и Хейвена!