На палубе становилось скверно, и мы постарались как можно быстрее зайти внутрь. Спустившись в ходовую рубку, я поинтересовался, когда можно будет погрузиться под воду. Капитан ответил, что где-то через пол часа, когда будут заряжены батареи для работы двигателя под водой.
Вскоре от поднявшихся за бортом волн стала ощущаться качка. Саммерли, хуже всех переносивший её, сославшись на тошноту, спустился к себе в каюту, а мы, коротая время, зашли к радисту, который коротко поведал нам последние известия с родины.
Спустившись на первую, и самую нижнюю палубу, где располагались наши каюты, мы решили взглянуть на торпедное отделение, находившееся в самом носу судна. Артиллерист, находившийся там, рассказал о торпедном устройстве. Всего торпед было восемь. Они располагались на специальных подставках, прикреплённых к стенам и подавались в торпедные аппараты при помощи специальных лебёдок, в управлении которыми могли справиться всего несколько человек. Сначала необходимо было подать торпеду на специальную округлую столешницу, с которой та, при помощи вспомогательных шарниров, заводилась в торпедный аппарат. Оставалось только закрыть водонепроницаемый люк за торпедой, открыть внешние люки и под давлением выпустить торпеду на волю. Далее включался небольшой двигатель, вращающий расположенные в хвосте торпеды лопасти, и та устремлялась к своей цели.
Уйдя под воду после вечернего чаепития, на котором Саммерли так и не появился, мы опять стали наблюдать за подводным миром, но ничего нового не увидели, кроме одиноко проплывающей вдалеке белой акулы.
Поужинав, мы прошли в ходовую рубку, где старпом сообщил о приближающемся шторме, из-за чего ночью придётся идти под водой, так как в этом положении качка будет практически не ощутима и шторм не повлияет на безопасность субмарины.
На следующее утро «Европа», поднявшись на поверхность, встретила значительное волнение на море и всё тот же северо-западный ветер, но уже гораздо сильнее. Барометр резко падал, а по радио передавали о наступающем ухудшении погоды, всем судам рекомендовалось держаться подальше от оберега.
Перед обедом ветер задул ещё сильнее, достигая, временами, 130–160 футов в секунду. А примерно за час до погружения разыгрался настоящий шторм.
Видимость ухудшилась, а море, вместо синего, стало тёмным, бугристым. Небо окутали серые тучи. Стального цвета разорванные облака нависли над рубкой. Засверкали яркие вспышки молний, и с неба закапал поначалу несильный, а затем всё более усиливающийся дождь. Волны стали круче, их гребни всё больше покрывались белыми барашками.