Задумчиво вошел Зденек в барак немецких проминентов. Там все выглядело иначе, чем в его бараке. На нарах аккуратными рядами лежали хорошо набитые соломенные тюфяки, земляной пол был тщательно выметен, посредине стояла раскаленная докрасна железная печь.
Зденек вынул руки из карманов, протянул их к печке и спросил у штубака, который стоял с веником в руке, не видел ли он капо Карльхена.
— Спроси у его хахальницы, — проворчал тот, кивнув в сторону. От неожиданности Зденек разинул рот и поглядел туда, куда указал штубак. У занавески из одеял, висевшей в глубине барака, стоял Берл, тот самый юноша, которому в очереди за едой глухонемой повар Фердл отмерил двойную порцию картошки.
Кровь бросилась в лицо Зденеку, но он пересилил себя и подошел к юноше. Около Берла стоял на коленях тощий портной Ярда и примерял ему брюки. Зденек заметил, что и куртка еще не готова: правый рукав не пришит.
Зденек не знал, как обратиться к юному щеголю, который явно наслаждался этой примеркой.
— Слушай-ка, — сказал он наконец, — ты не знаешь, где Карльхен?
Взгляд Берла из-под длинных ресниц был обращен на брюки. Он медленно поднял большие безразличные глаза и холодно взглянул на пришельца.
— Что тебе надо, мусульманин?
У Зденека все еще горело лицо. Он знал жизнь и еще дома слышал всякие сплетни о гомосексуализме среди заправил киностудии «Баррандов». Но здесь, в коробке живых, червяк среди червяков?..
— Я — писарь, — сказал он, понизив голос. Скажешь ты мне, где капо, или нет?
— Писарь? — повторил юноша и презрительно опустил углы красивого рта. — А где же у тебя повязка?
«И верно, — подумал Зденек, — повязки-то у меня нет. Сегодня я просил Хорста намалевать ее и для меня но он поднял меня на смех: «Будь ты венгерка, с удовольствием! А писарь сам умеет писать!» Ладно вот вернусь в контору и сделаю себе повязку. Не позволю, чтобы меня третировали такие сопляки, как этот!» Вслух он сказал:
— Не твое дело, где у меня повязка. Карльхен должен был сделать деревянный ящик для конторы. Я пришел за ним.
Берл опять опустил глаза и, сделав вид, что забыл о Зденеке, обратился к портному:
— Брюки должны быть немного пошире, а? Господин капо… — Эти два слова были произнесены с особым ударением, — господин Карльхен тоже носит широкие…
Портной стоял на коленях и услужливо улыбался.
— Пожалуйста, как вам угодно. Но мне кажется, что вот здесь, в боках… Вам бы пошли скорее в обтяжку.
Зденеку было стыдно за мальчишку, за человека на коленях, за себя, за всю эту гнусную коробку червей, попираемых железной пятой, которые жрут друг друга. «Свинья!» — громко сказал он и вышел не солоно хлебавши. Лучше поискать Карльхена в лагере или вернуться сюда попозже, чем унижаться перед этим ничтожным мальчишкой.