— Что-что? — спросил он, резко остановившись. — Кто тебе сказал?
— Дафна. Его жена. Вы с мистером Траутом уехали, а она сказала.
— Какая еще Дафна?
— Дафна Долби. Леди Уорнер. Которая тут живет.
— А, вырвиглаз!
— Да, она красивая, но он не потому на ней женился. Лучше я объясню. Все очень просто.
— Для твоего ума — вполне может быть. Для моего — не очень.
— Они собирались пожениться. Она очень хотела стать «леди».
— Ага, ага!
— Когда я сказала, что мы обручились, она его схватила и женила. Все ж, это наследство…
— Да-да, знаю. Давай пригласим ее как-нибудь в наше гнездышко.
— Именно, гнездышко.
— В каком смысле?
— В таком. Джо, я последняя дура! Я закурила!
Джо нахмурился.
— Ты говоришь о женщине, — сказал он, — которую я люблю.
— Надолго ли?
— Что — «надолго»?
— Любишь. После того, что я сделала.
— Конечно. Как сказал бы Траут, любовь побеждает все. Да, кстати!
— Что?
— Осторожней с Траутом. Ни за что не говори, что этот червь женат. Он думает, дело в его красноречии.
— Чихала я на Траута! Он нам чуть жизнь не испортил. Ну, не хочешь, не скажу. Важнее вот что: много ли значат для тебя деньги?
— Деньги? Смешно. Тлен, я их часто называю. Суета сует.
— Если бы у меня их не было, ты бы все равно на мне женился?
— Не задавай идиотских вопросов.
— Значит, женился бы?
— Конечно!
— Это хорошо. У меня их нет.
— Нет?
— Нет.
— Куда ж они делись? Нельзя просадить со вторника двадцать пять тысяч.
Салли вежливо, но печально улыбнулась.
— Мистер Николз тебе говорил про это наследство?
— Да, Я сказал, что люблю тебя, а он говорит: «А, наследницу!» Кто-то тебе оставил деньги.
— Мисс Карберри. Помнишь, я у нее работала.
— Как же, помню. Эта, против табака.
— Вот именно. Оставила деньги под условием, чтобы я не курила. Дафна — сыщица, она за этим следит. Я старалась.
— Одобряю. Но подозреваю, что это еще не все.
— Именно. Сейчас я закурила.
— Когда тут рыщет вырвиглаз!
— Она не рыскала, в том-то и дело. Она ушла и забыла портсигар. Вот тут, на столике. Я сижу, волнуюсь, а он — лежит.
— И ты его взяла?
— Взяла.
Джо понимающе кивнул.
— Как и любая на твоем месте. А она вернулась?
— Да.
— Так я и думал. У нас, драматургов, особое чутье. Кстати, о драматургах…
— На работе она — кремень.
— …значит, о драматургах…
— Казалось бы, мы подружились, можно и посмотреть сквозь пальцы, но у нее работа выше дружбы.
— Похвально. Да, так драматурги. Лльюэлин хочет экранизировать мою пьесу.
Салли издала звук, который у менее прелестной девушки назвали бы визгом.
— Что ж ты раньше не сказал! — вскричала она.
— Как-то не пришлось.
— А я страдаю, страдаю…