Они помолчали. Сэр Криспин трогал усы. Джерри смущался, думая о том, не перепутал ли он чего-нибудь. В конце концов читал он это давно.
— Хм, — сказал сэр Криспин.
— Тебе не нравится?
— По правде, не очень. Какой-то широкий клептоман… Вряд ли так бывает.
— Да, вряд ли. Миссис Клейберн скорее ударит тебя статуей.
— Меня?
— Я думал, ты и будешь говорить, ты солиднее.
— Нет, не буду.
Они опять помолчали.
— Послушай, — сказал сэр Криспин, — я тоже вспомнил детектив. Ты любишь Шерлока Холмса?
— Очень. Знаю наизусть. Только при чем тут мы? Хочешь послать миссис Клейберн пять апельсиновых косточек?
— Нет, не хочу.
— А что, неплохо! Правда, все зависит от того, как она к ним относится. Многим они нравятся.
— Я не сюжет имею в виду, а одну фразу. Холмс где-то говорит, что при пожаре каждый спасает самое дорогое. Она будет спасать миниатюру. Психология!
Поскольку у Джерри не было усов, потрогал он подбородок.
— Ты что, хочешь поджечь Меллингэм-холл?
Сэр Криспин вздохнул; усадьба была хорошо застрахована.
— Зачем? — спросил он. — Просто ударь в колокол.
— Кто?
— Ты, ты. У тебя руки сильные.
— Я не знаю, где он.
— Ничего, покажу. Тянешь за веревку…
— И выбежит миссис Клейберн?
— Конечно.
— С миниатюрой?
— Вероятно.
— Что же ее, обыскивать?
— А?
— Трясти и щупать?
— Да, не подумал…
— Может, сбить с ног?
— Говорю, не подумал. По-видимому, план неудачный.
— Скажем так, не очень удачный.
— Не хуже твоего!
— Это верно. Другого нет?
— Вроде нет.
— Ничего мы тут не придумаем. Душно, проповеди всякие…
— Надо пройтись. Вернусь — расскажу.
Вернулся Джерри часа через полтора, веселый и возбужденный. Он сказал:
— Великий военачальник отличается тем, что способен учиться на своих ошибках. Когда посредственность, чертыхнувшись, уходит в шатер и старается все забыть, он раскуривает трубку и рассуждает так: «Последняя битва не очень удачна, мемуары она не украсит, но подумаем, что можно из нее извлечь». Вот я, к примеру. Потерпел поражение. Утратил доверие матушки Клейберн, она ведь не дура. Что же из этого следует? А то, что она поверит любому злословию. Когда она вернется от викария, скажи ей, что я ворую с самого детства, это — позор семьи. Из школы — выгнали, материнское сердце — разбил, тебя — просто разоряю. Словом, пока я здесь (это все ты говоришь), лучше и надежней всего — отдать на хранение ценные вещи, как на океанском лайнере. Кому? Конечно, тебе. Иначе я уворую. Неужели она не отдаст эту штуку, да еще с благодарностью?
Сэр Криспин не то вздохнул, не то охнул:
— Джеральд, ты — гений!
— Я знал, что тебе понравится.