— Я ничего не скрываю!
— Да? А кто положил французу в ящик белую мышь?
— Кто налил варенья старосте в постель? — парировал епископ.
— У кого был грязный воротничок?
— Кому надевали слюнявчик? — гремел великолепный голос (заметим, что даже шепот епископа оглашал весь храм). — Кого вырвало за ужином?
Викарий задрожал. Лицо его стало темно-лиловым.
— С индейкой что-то случилось, — выговорил он.
— Еще бы! Вы ее слопали, вот что с ней случилось. Если бы вы заботились о душе так, как заботитесь об утробе, вы были бы епископом.
— Да?
— Нет, что это я! У вас бы мозгов не хватило.
Викарий зловеще засмеялся.
— Мозгов! Нет, это бесподобно! Мы прекрасно знаем, как становятся епископом.
— Что вы имеете в виду?
— Вот вы — епископ. Не будем спрашивать, чему вы этим обязаны.
— То есть как?
— Так. Не будем.
— Почему?
— Потому. Вам же лучше!
Этого епископ не выдержал. Лицо его перекосилось, он шагнул вперед — но Августин вскочил в комнату.
— Ну, ну, ну, ну! — сказал он. — Ну-ну-ну-ну-ну! Епископ и викарий воззрились на него.
— Не надо! — заметил мой племянник.
Первым опомнился викарий.
— Кто вас сюда пустил? — заорал он. — Почему вы скачете? Вы что, клоун?
Августин смело встретил его взгляд.
— Нет, — отвечал он, — я священник. А потому мне больно, когда священнослужители, мало того — бывшие друзья, забывают о дружбе и о сане. Это дурно. Это очень дурно, мои дорогие.
Викарий закусил губу. Епископ опустил голову. Августин положил руки им на плечи.
— Разве можно так кричать? — спросил он.
— Это не я, — сказал викарий, — это он начал.
— Ну и что? — возразил мой племянник, останавливая жестом епископа. — Будьте благоразумны. Уважайте правила спора. Помягче, полегче, поучтивей. Вы считаете, — обратился он к епископу, — что у нашего друга слишком узорные ризы?
— Да. И не уступлю.
— Допустим. Но что такое узор перед истинной дружбой? Подумайте немного. Вы вместе учились. С ним, с нашим славным хозяином, играли вы на лужайке, с ним метали перья на уроке. Неужели все это ничего не значит для вас? Неужели память молчит?
Викарий вытирал слезы. Епископ искал платок. Все молчали.
— Прости меня, — сказал наконец епископ.
— Нет, ты меня прости, — сказал викарий.
— Знаешь, индейка протухла. Помню, я еще удивлялся, зачем подают такую гадость.
— Когда ты положил эту мышь, ты совершил подвиг. Тебя бы тогда и сделать епископом.
— Пирог!
— Слон!
Они обнялись.
— Вот так-то, — одобрил Августин. — Все в порядке?
— Да-да! — воскликнул викарий.
— В высшей степени, — подтвердил епископ. — Носи что хочешь, Пирог, тебе виднее.
— Нет-нет! Я был не прав. Зачем вообще эти вышивки?