Однажды, еще в детстве, предприимчивая подруга выдернула стул, на который она собиралась сесть. Память об этом не угасла. Сейчас, при этих странных криках, племянница моя испытала нечто сходное.
Она взглянула на Обри. Выпустив ее руку, а к тому же и вскочив, он яростно бил зонтиком по мокрой траве.
— Ату! — взвыл он. — У-лю-лю! А также:
— Держи! Лови! Бей!
Через некоторое время пыл его, видимо, угас.
— У них там норы, — сообщил он, отирая лоб кольцом зонтика. — Без собаки их не поймаешь. Мне бы хорошего терьера… Какая ондатра! Что ж, такова жизнь… Да, на чем мы остановились?
И вдруг, словно очнувшись от транса, он смертельно побледнел.
— Простите… — выговорил он.
— Не за что, — холодно отвечала Шарлотта.
— Я хотел спросить, согласны ли вы стать моей женой.
— Да-а?
— Да?!
— То есть нет. Не согласна.
— Нет?
— Ни за что на свете. Вот она, ваша истинная суть! Обри задрожал с головы до ног.
— Что вы! Что вы! Это чары.
— Ха-ха!
— Простите?
— Ха-ха.
— В каком смысле? Шарлотта сверкнула глазами.
— Я вам не верю.
— Неужели вы не понимаете? — вскричал несчастный. — Я в жизни бы не тронул ондатру! Разве чтобы погладить. Я люблю их. Водяные крысы? Ну и что? Я держал в детстве белых крыс. Такие, с розовыми глазками.
Шарлотта покачала головой. Лицо ее было сумрачным и строгим.
— До свидания, мистер Бессинджер, — сказала она.
Он опустился на скамью, закрыв лицо руками, словно прокаженный, которому дали мешком по голове.
Казалось бы, Шарлотта должна была тут же уехать, но в следующий вторник намечался бал в саду, и она обещала леди Бессинджер, что украсит его своим присутствием. Чтобы занять время, она предалась трудам. Журнал «Бессловесный друг» как раз ждал от нее стихов.
Дни шли, творчество утишало боль. Сэр Александр обижал птиц, Реджинальд и кролики боролись с переменным успехом, они — размножаясь все шустрее, он — снижая поголовье. Полковник рассказывал о знакомых гну. Обри бродил по дому, явственно страдая. Наконец пришел вторник, а с ним — и бал.
Здешние балы славились во всем графстве. К четырем часам на большой лужайке собрался цвет общества; но Шарлотте он радости не принес. Когда первая клубника опустилась в сливки, она уже была у себя и блуждающим взором смотрела на письмо из Лондона. «Бессловесный друг» впервые вернул ее стихи! Не в силах этому поверить, она их перечитала.
Шарлотта Маллинер
Гну
(Виньетка)
Когда душа впадает в мрак,
Поможет старый добрый як,
Ондатра, кролик — словом, всяк,
Кем славится Европа.
Но европейские леса,
Луга, озера, небеса
Вовеки не заменят нам
Саванн нерукотворный храм.