— Монти, бедненький!
— Да, бедненький. Если он меня выгонит, я пропал. А главное, не знаю, в чем дело. Стараюсь, стараюсь… из кожи лезу. Тайна какая-то!
Сью поразмыслила.
— Знаешь что, — сказала она, — попроси Ронни, чтобы он поделикатней…
— Нет, только не Ронни. Тут еще одна тайна. Мы с ним очень дружили, а теперь — еле разговаривает. «Да?», «Вот как?» — и все.
— Правда?
— Нет, он говорит: «Да?» и «Вот как?»
— Это я говорю, он правда с тобой холоден?
— Хуже некуда. Никак не пойму… Господи, Сью! Ты думаешь, он все знает?
— Что мы собирались пожениться? Нет. Откуда ему знать?
— И верно. Неоткуда.
— Здесь ведь никто не знает. Кроме Галли, но он-то молчит.
— Да, да. Только странно как-то — и с тобой, и со мной очень сух. С какой стати ему от тебя бегать?
Вся ее подавленная боль обрела голос. Сью привыкла терпеть, не хотела плакаться, но Ронни уехал, голова трещала, небо походило на брюхо уснувшей рыбы — и она излила душу.
— А вот с какой, из-за матери! Она его точит и точит. «На таких не женятся, сколько есть девушек нашего круга!» Да, да, я знаю! Не спорь. Вообще-то она права. «Подумай, это же певичка!» Я певичка, Ничего не поделаешь. Зачем на мне жениться?
Монти пощелкал языком.
— Ну, старушенция! Да я бы сам… В общем, твоему Ронни повезло.
— Спасибо, Монти. Он так не думает.
— Чепуха какая!
— Хотела б я с тобой согласиться!
— Полная чепуха. Ронни — не такой человек…
— Знаю. Порядочный. Слово чести. Неужели ты думаешь, что я этим воспользуюсь? Видит Бог, я никого не презираю — кроме девиц, которые вцепятся и держат. Знает, что он с ней из вежливости, а держит, не отпустит… Если я точно поверю, что Ронни меня не любит, — сказала Сью, глядя сухими глазами на грозное небо, — я тут же исчезну, чего бы мне это ни стоило.
— Да брось ты! — без особой твердости сказал Монти. — Может, у него что-то с печенью. В такую-то погоду!
Сью не отвечала. Она подошла к бойницам и поглядела вниз. Судя по спине, она то ли плаката, то ли собиралась заплакать, а он не знал, что при этом делают. Лицо Гертруды, плававшее повыше, препятствовало очевидным мерам. Если у тебя такая невеста, можно ли обнять другую, шепча «Ну, ну, ну!»?
— Э… кхм, — сказал Монти.
Сью не обернулась. Он кашлянул, прибавил: «А… э… кх» и направился к лестнице. Когда внизу хлопнула дверь, Сью приложила к глазам кусочек кружев, который называла носовым платком. Она была рада, что Монти ушел. Иногда лучше одной сразиться со своим горем.
Это она и сделала. В ее небольшом теле жила героическая душа. Сью изгоняла бесов, пока последний всхлип не показал ей, что битва выиграна. Расплывчатый Шропшир стал почетче. Сью спрятала платок и воинственно поморгала.