– Она упоминала капитана Каду из Интерпола?
– Нет.
Маквей пристально смотрел ему в лицо, потом примирительно сказал:
– О'кей. Давайте поверим ей. Оба.
– Тогда отпустите ее!
– Осборн, вы здесь благодаря мне. Я хочу сказать: здесь, а не на полу парижского кафе с пулей агента Штази между глаз.
– Маквей, Вера ничего не знает, и вы это отлично понимаете! Нет никакого смысла держать ее в тюрьме. И вы это тоже отлично понимаете!
Маквей не сводил глаз с его лица.
– Вы знаете, что все «закрутилось» после убийства вашего отца.
– То, что случилось с моим отцом, не имеет к Вере никакого отношения!
– Почему вы так уверены? Как вы можете быть в этом уверены? – Маквей говорил с ним мягко, как с ребенком. – Вы встретились с ней в Женеве. Кто из вас заговорил первый?
– Какое это имеет значение! – пробормотал Осборн.
– Отвечайте.
– Она… она первая заговорила со мной…
– Вера была любовницей Франсуа Кристиана. И в день торжества в честь Либаргера Франсуа Кристиан оказывается мертв, а Вера – в Берлине с приглашением в Шарлоттенбургский дворец в руках.
Осборн был зол. Зол и сконфужен. Что хочет доказать ему Маквей? Доказать невероятное, что Вера входит в загадочную группу? Это же чистое безумие. Он верил каждому ее слову. Они любят друг друга, и ни одно ее слово не вызывает у него сомнений. Он отвернулся от Маквея и бессмысленно уставился в потолок. Наверху, под потолком горела яркая лампочка в сто пятьдесят ватт, никогда не гаснущая, до которой с пола не дотянешься.
– Может быть, она невиновна, доктор, – сказал Маквей. – Но теперь это не ваше и не мое дело. Она – в руках полиции.
Открылась дверь, и вошел Реммер.
– Съемка дома на Гаупт-штрассе сделана. Нобл ждет нас.
Маквей посмотрел на Осборна.
– Пойдемте посмотрим видеозапись вместе с нами, – сказал он.
– Зачем?..
– В этом доме мы должны встретиться с Шоллом, Говоря «мы», я имею в виду вас и себя.
Чемодан Джоанны лежал на кровати. Она складывала вещи, когда вошел фон Хольден.
– Джоанна, прости, я виноват. Прошу тебя…
Не обращая на него внимания, она подошла к шкафу и достала вечернее платье, которое привезла ей для торжества Юта Баур. Вернувшись к кровати, она разложила на ней одежду и начала складывать ее в чемодан. Фон Хольден некоторое время наблюдал за ней, потом тихо подошел сзади и положил ей руку на плечо. Джоанна застыла.
– Сейчас очень напряженное время для меня, Джоанна… Как и для тебя, и для мистера Либаргера.
Джоанна молчала, невидящим взглядом уставившись в окно.
– Я должен сказать тебе правду, Джоанна… Никто никогда не говорил мне, что любит меня. Ты… ты испугала меня.