Реммер нажал кнопку, и снова на экране появился серый «БМВ». Вот фон Хольден выходит из машины, вот он захлопнул дверцу «БМВ», пересек площадку перед домом и поднялся на несколько ступенек. Кто-то открыл дверь, и фон Хольден вошел внутрь.
Нобл попросил:
– Еще разок, пожалуйста.
Реммер прокрутил эпизод, остановив запись на том месте, где фон Хольден скрывается в доме.
– Сто против одного, что этот человек прошел спецназ, – сказал Нобл. – Специалист по саботажу и терроризму из особых подразделений Советской Армии. Эти ребята сами не замечают, как их военные навыки сказываются на походке, на чувстве равновесия – они словно идут по канату под цирковым куполом. – Нобл повернулся к Осборну. – Если тот человек действительно следил за вами в парке, вы просто счастливчик, что можете сидеть здесь с нами и рассказывать об этом. – Он перевел взгляд на Маквея и Реммера.
– Если Либаргер остановился в этом доме, вполне возможно, что наш приятель из службы безопасности у них в организации большой человек.
– Кроме того, он может охранять и Шолла, – сказал Реммер.
– Или выполнять особые задания. – Маквей напряженно всматривался в лицо фон Хольдена на экране.
– Следить за нами, например? – предположил Нобл.
– Не знаю. – Маквей неуверенно покачал головой, потом посмотрел на Реммера. – Увеличь его лицо, может, узнаем, кто он? Привяжем еще один красный флажок на линии…
Зазвонил телефон, стаявший около Реммера.
– Да, – произнес он, сняв трубку.
Было пятнадцать минут третьего, когда они приехали на место преступления. Берлинская полиция уже оцепила квартал. Детективы из отдела убийств стояли в стороне, когда Реммер провел своих спутников через магазин антиквариата на Кант-штрассе в подсобное помещение.
На полу лежала Каролина Хеннигер, прикрытая простыней, рядом – ее одиннадцатилетний сын Иоганн. На его тело тоже была наброшена простыня.
Реммер опустился на колени и откинул простыни.
– Боже мой… – выдохнул Осборн.
Маквей наклонился и бережно укрыл мальчика.
– Да уж, – сказал он, глядя в упор на Осборна. – Боже мой.
И мать, и сын были убиты одинаково – выстрелом в голову.
Через три часа, в 3.55, Осборн стоял у окна старинного отеля «Мейнеке», глядя вниз, на город. Как и остальные, он старался отвлечься от ужасной картины, которую они увидели только что на Кант-штрассе, и сосредоточиться на том, что им предстояло совершить. Сейчас все внимание должно быть сконцентрировано на Шолле, только на Шолле. Все остальные мысли нужно было гнать прочь.
Что стояло за Каролиной Хеннигер, почему от нее и ее сына