— Сам ты гад,— просипел Димка.
— Ах, какие они герои! Они, видите ли, умеют хранить военную тайну! — издевался над нами Федька.— А ну говорите сейчас же, слышите, мне с вами разводить турусы на колесах некогда.
— Тебя все равно поймают, бандит,— снова просипел Димка.
— Это кто же меня поймает? Вы, что ли, с этим придурком дядей Колей? А ну цыц! — Он спокойно приблизился к стоявшему рядом со мной Димке и как-то вяло, лениво, будто нехотя, закатил ему оплеуху.
Меня как током всего пронзило. Сон на перевале, мое предательство во сне и сознание, что именно сейчас я должен доказать, что никогда не предам,— все смешалось в голове, закипело и заклокотало, ища выхода. Не помня себя, я рванулся вперед и налетел на Федьку с кулаками. Тот на какое-то мгновенье остолбенел и уставился на меня удивленным взглядом. Потом, чувствуя, что кулаками Федьку не проймешь, я впился зубами ему в руку.
— Ах ты, стер-рва...— услыхал я рыкающий голос и ощутил острую боль под ложечкой. У меня перехватило дыхание. В тот же миг Федька отшвырнул меня куда-то в сторону, ударом по голове снова свалил вскочившего на ноги Димку и, потирая правой рукой укушенную левую, продолжал: — Передай дяде Коле, что Федька хвостов не любит. Если они с геологом не отстанут, я подкараулю их на узкой тропе и всажу каждому по жакану. Вам тоже не поздоровится, мне терять нечего. Таких, как вы, надо душить в пеленках. А пока, так и быть, живите!— Он втолкнул нас в избушку — сначала Димку, потом меня,— захлопнул дверь и подпер ее слегой.
Мы слышали, как Федька перетряхивает наши рюкзаки. Потом он заглянул в окошко и сказал:
— Спасибо за золотишко, мне оно ой как пригодится,— и зашагал своей дорогой.
— Бандит... Ворюга... Фашист...— кричали мы ему вдогонку и — стыдно признаться — ревели, как маленькие. Ревели не от боли, а от обиды и бессилия.
Федька подпер дверь так крепко, что открыть ее без посторонней помощи нечего было и думать. Поневоле пришлось сидеть и ждать. Какое-то время в дверную щелку проникал свет костра. Потом костер потух и на землю навалилась сплошная темень. Окошко в стене еле-еле угадывалось.
— Митрий!
Мы застучали кулаками в дверь.
Дядя Коля нащупал слегу, отбросил ее и распахнул дверь настежь. Мы с Димкой вышли из избушки. Здесь, на воздухе, было немного светлее. Во всяком случае, мы видели не только звезды, которыми, оказывается, было усеяно все небо, но и силуэты деревьев.
Скула у Димки сильно распухла, ему трудно было говорить, поэтому в первые минуты он только мычал, тянул что-то нечленораздельное. Я тоже какое-то время не мог прийти в себя. Стоял и хлопал глазами.