А потом музыкальный водоворот, звонкая, оглушающее громкая музыка без конца и края, карусель звуков, крутится-вертится, и она бежала, что есть сил, по длинному, отталкивающе-чистому коридору с дверями с обеих сторон, а в конце коридора стоял Джим, он со смехом протягивает руки и что-то выкрикивает, что-то, чего ей никак не расслышать из-за громкой музыки. А она все бежала и бежала, а потом сказала «я не боюсь», и кто-то из-за двери схватил ее за руку и вытащил, и мир тревожно распухал, пока не замер на той грани, где на нее смотрела сверху вниз голова дантиста, и окно опустилось на прежнее место, и сестра по-прежнему держала ее за руку.
— Зачем вы вытащили меня обратно? — произнесла она, и во рту у нее оказалось полно крови. — Я хотела идти дальше.
— Я вас не тащила, — возразила сестра, но доктор сказал:
— Она еще не очнулась.
Она сидела неподвижно, и чувствовала, что по лицу текут слезы, а сестра вытирает их салфеткой. Крови, кроме той, что у нее во рту, больше нигде не было; все было таким же чистым, как и до операции. Неожиданно врач вышел, и сестра протянула руку, помогла ей подняться из кресла.
— Я разговаривала? — спросила она вдруг с тревогой. — Я что-нибудь сказала?
— Вы сказали: «Мне не страшно», — успокоила ее сестра. — Уже когда действие наркоза заканчивалось.
— Нет, — сказала она, отпуская руку, державшую ее за плечо. — Я что-нибудь сказала? Разве я не сказала, где он?
— Вы не сказали ничего, — ответила сестра. — Доктор просто вас дразнил.
— А где мой зуб? — спохватилась она так внезапно, что сестра рассмеялась и сказала:
— Нет его. Больше он вас не побеспокоит.
Потом она еще раз оказалась за той перегородкой, там она смогла прилечь и расплакалась, а сестра принесла ей виски в бумажном стаканчике, и поставила его на край полоскательницы.
— Кровь дана мне богом, чтобы пить, — сказала она сестре.
— Не полощите ваш рот, иначе рана не затянется, — сказала та в ответ.
Сестры долго не было, потом она вернулась и улыбнулась ей с порога:
— Я вижу, вы снова проснулись?
— А что? — спросила она.
— Вы спали, — сказала сестра, — и я не хотела вас будить.
Она выпрямилась, у нее кружилась голова, и ей казалось, что она провела за этой перегородкой чуть ли не всю жизнь.
— Не хотите ли пройтись? — спросила сестра, сама доброта.
Она протянула ей ту же самую руку, достаточно сильную, чтобы поддержать и направить любые заплетающиеся ноги; на сей раз они вернулись долгим коридором, туда, где сестра сидела за окошком кассы.
— Ну как, все сделали? — бодро поинтересовалась она. — Присядьте пока на минутку!