— Успеешь. — Буфетчица обнажила в улыбке ряд крепких редких зубов. — Женишься — поспешай.
— Владивостокский встречаю, — сказал Вася, сдувая с кружки тягучую пену.
— Опаздывает на полчаса.
— Не врешь? — недоверчиво посмотрел на нее Василий, припадая к пиву.
— Врать мне выгоды нет. Еще одну или две?
Вася, не отрываясь, докончил пиво и только тогда откликнулся:
— Две. И селедочки. Пару бутербродов.
Тося обиженно стала вытирать посуду: Вася явно ее игнорировал, а ей страсть как хотелось расспросить его про суд. Выждав минуту-другую, она не выдержала и, налив еще кружку, подошла к нему.
— Угощаю, — сказала буфетчица, подсаживаясь к столу.
— Я сам кого хошь угощу, — ответил Василий с полным ртом.
— Ишь какой купец гороховый выискался! — Тося поднялась, забирая кружку.
— Садись. А кружечку поставь. — Вася подумал и добавил: — Выпей со мной.
— Не уважаю. Какой срок-то дали? — поспешила с вопросом Тося.
— Пусть только посмеют! — Вася сжал ручку кружки. — Мы до самого товарища Руденко дойдем.
— До какого Руденко? Что в облпотребсоюзе?
— Эх, глухая окраина России! — с интонацией Чижака протянул Вася. — Генеральный Прокурор Союза! Понимать надо!
Тося с уважением посмотрела на Пузырева и понимающе кивнула головой.
— Значит, суд еще не кончился? — осторожно спросила она.
— Может, кончился, может, нет. Разве это важно? — философски заметил Василий. — Обидно, понимаешь, что всякая дрянь на свободе гуляет, а человек… ты усекаешь? Человек! Настоящий человек!.. «Природа-мать, когда б таких людей ты иногда не посылала миру…»
Пузырев забыл, что хотел сказать, махнул рукой и залпом допил кружку.
В буфет зашли два молодых парня в засаленных комбинезонах. Тося с неохотой направилась к прилавку.
После двух кружек мысли в голове Василия обрели острую направленность.
Он вспомнил Рославцеву в модном костюме: брюки, как у морячка, клеш, длинный не то пиджак, не то сюртук с широким поясом и бляхой… Чудно! А давеча, в первый раз, скромненькая бабеночка, в дешевеньком спортивном костюмчике, как все нормальные девчонки… Хорошо, что сама теперь понимает, что незачем ей было театр устраивать. Отрапортовалась бы, кто есть на самом деле, так встретили бы еще лучше. А там пиши себе на здоровье, свой хлеб с маслом зарабатывай. Нам не жалко.
Может быть, журналистка в Степу Азарова влопалась? По-настоящему? А яд на самом деле умыкнула она… А то с какой стати она бы кричала, что виновата?
Эта идея показалась Василию интересной. Да, ее надо было обмозговать.
Пузырев отпил еще полкружки. А что? Почему бы и нет. Сухой яд — своего рода валюта. Мало ли маменькиных и папенькиных сынков в этом деле замешаны. Тем более в Москве. В какой-то картине даже показывали. Вот только название он забыл. Но совесть, видать, в девке заговорила. Как представила Степана в тюрьме, не выдержала. Сейчас, наверное, в суде исповедуется. Наломают дров не думая, а когда очухаются, готовы до любого унижения дойти, лишь бы воротить прежнее…