— Кстати, крупорушку действительно Илья Хоботишкин поджег?
— Конечно! Я собственными руками схватил этого писклявого скопца на месте преступления с поллитровкой керосина.
— А через год, говорят, какого-то утопленника у плотины подняли?
— Было такое, — сухо согласился Хлудневский. — Но дело не в утопленнике…
— Лично вы видели его?— не дал старику увильнуть в сторону Бирюков.
— Видел, но там уже ничего нельзя было определить. По малому росту да армячку предполагали мужики, будто похож на Илью Хоботишкина.
— А какие-нибудь предположения были, как этот человек оказался в воде?
— Чего предполагать, если к его ногам была привязана ремнем негодная вальцовая шестерня от крупорушки.
— Каким ремнем?
Хлудневский потупился. Затем, как и в прошлый раз, когда разговор шел о сейфе, тяжело вздохнул:
— Ремень тот был с моряцкой пряжкой и, кроме Жаркова, ни у кого из наших селян таких ремней не имелось. Возможно, Антон Игнатьевич, подумаешь, что это дело рук Афанасия Кирилловича. Но я уверен, не мог Жарков поднять руку на слабого человека.
— Даже и на врага?..
— С врагами Афанасий Кириллович крутой был… — дед Лукьян, морщась, стал тыльной стороной ладони растирать поясницу. — Однако, по моему убеждению, втихомолку он и с врагом не стал бы счеты сводить.
Бирюков вновь посмотрел на Кротова:
— Вот еще одна загадка — ремень Жаркова на ногах утопленника…
Кротов развел руками — дескать, что поделаешь.
— Эту загадку я больше полвека разгадать не могу, — опять заговорил Хлудневский. — Но еще загадочней для меня — смерть кузнеца Степана Половникова. Каким-то образом связана она с исчезновением Жаркова. Вот послушай, Антон Игнатьевич, основные факты и поразмышляй над ними. Первое… В последний свой вечер Жарков зачем-то приезжал к кузнецу, а когда следственные работники стали искать Афанасия Кирилловича, у Половниковых среди поленницы дров нашли порубленные костыли…
— Порубленные? — заинтересовался Бирюков.
— В том и дело… Степана увезли в райцентр, вроде бы арестовали, однако быстро выпустили. Мужик он был неразговорчивый — ковал молча в кузнице да ковал. Если бы ему помогал молотобоец из посторонних, тогда, возможно, Степан о чем-нибудь и проговорился. Но Половников держал у себя в подручных своего сына Федю, у которого сейчас моя Агата библию слушает. Надо сказать, в кузнечном деле равных Степану не было… Прошло, таким образом, много месяцев. Я уже говорил, в тридцать втором году мы собрали богатый урожай и колхозники обеспечились зерном сверх необходимых потребностей. Зимой того года, после ледостава, собрался Половников на кузнечной лошадке монгольской породы в Томск, чтобы продать несколько мешков зерна. Тут, напрямую, по хорошей санной дороге световой день езды. Отправился Степан в поездку с сыном Федей и уже среди ночи другого дня вернулся в Серебровку, не продав ни мешка. Вот вторая загадка… Почему так быстро они вернулись? Почему не стали продавать зерно и привезли его назад?.. Сразу выскажу третью загадку. Спиртного Степан Половников не употреблял, а когда приехал из Томска, вроде бы кто-то из соседей видел, как Федя вытаскивал его из саней будто смертельно пьяного. А утром он уже богу душу отдал… И тут заключается последняя, четвертая, загадка. Сразу после смерти тело покойника обязательно обмывают. Зовут для этой цели, в зависимости от пола усопшего, либо соседских женщин, либо мужчин. Для обмывания Степана Половникова никого не позвали. Почему?..