— Да, ну чого там… — смутился Половников. — Исповедовался перед вами и на душе полегчало.
— Как ты, Федя, выдержал столько лет молчания? — удивленно спросил Кротов.
— Я ж Николаю Тропынину побожился, что не проболтаюсь. Теперь приближение смерти чую, не хочу уносить грех в могилу. Чтоб на смертном одре не раскаиваться, рассказал вам чистую правду, как на духу.
Участковый вздохнул:
— Мучаешь, Федя, себя попусту религией. Не для протокола, по-товарищески, скажи: всерьез веришь в наличие бога?
Половников глянул на участкового с укором:
— Я в свою веру никого не обращаю. Из всех селян одна Агафья Хлудневская ходит ко мне библию слушать, дак и ее силком не тяну.
— Не в том дело, Федя. Говоря словами Ивана Торчкова, вопрос принципиальный. Мы почти ровесники с тобой, в одном селе выросли, а живем по-разному. Я с военных лет коммунист, ты же господу богу поклоны отбиваешь.
— У тебя одна вера, у меня — другая.
— Но почему, Федор, такое расхождение смогло получиться?.. — не унимался Кротов.
Половников хмуро потупился:
— После смерти папаши грех замаливаю.
— Какой?
— Если б я не выстрелил по коню того всадника, можа, и он в моего папашку не стал стрелять…
— Ага! Пожалел бы уголовник твоего папашку. Думаешь, он из озорства преследовал вас от самого Томска?
— Дак, кто ведает, какие намерения у него были.
— Не оправдывай, Федя, свое заблуждение. По моим выводам, мамаша забила тебе голову религиозным туманом, а ты и руки опустил. Скажи, не так?..
— Пусть будет по-твоему. На смертном одре мамки дал ей слово не отступать от веры. Религия тем и хороша, что не позволяет бросать слов на ветер.
— Эк, сказанул! Среди верующих тоже полно пустозвонов.
— Значит, они не верующие.
— Неисправимый ты, Федя.
— Таким и помру. Немного уж осталось…
Прохладный с утра день за время разговора с Половниковым разгулялся. Всегда отличавшаяся от других сел особой ухоженностью Серебровка, вытянутая по сибирскому обычаю одной длинной улицей, после ночного дождя еще более похорошела. Тихо и уютно было в селе. Все здесь дышало таким покоем, что, казалось, живут в Серебровке люди без всякой заботушки и печали.
— Чем дальше займемся? — спросил участкового Бирюков, когда они вышли от Половникова.
— Полагаю, не помешает еще раз побеседовать с Лукьяном Хлудневским, — ответил Кротов. — Сообщение Федора Степановича в корне меняет дело.
— Меня заинтересовало упоминание фамилии Жаркова вместе с Хоботишкиным и Колосковым. О Колоскове мы по существу ничего не знаем, — сказал Антон.
— Очередная загадка… — вздохнул Кротов. — Кто из них оказался начальником милиции в Томске?