— Ну, толстяк, как дела, нах? По-моему, все в ажуре.
— Ага, в абажуре! Вы только взгляните на Петрову! — Директор чуть не подпрыгивал от негодования. — Как вам нравится?! Это вы меня просили вернуть ее в премьеру, не слушали меня. Я как жопой чуял!
— Ничего не вижу! — Павлов плечом отодвинул Михалыча и внимательно посмотрел на сцену. — Ты про что, нах?
— Да невооруженным глазом видно, что сучка под кайфом!
— Ништяк! Мало мне проблем по жизни. — Павлов резко развернулся к Михалычу и зарычал: — Ты при приеме на работу разве не предупредил, что на сцене — никакой наркоты нах?
— Да говорил, конечно!
— Гони ее нах, нах, расчет сегодня же! Увижу Женьку-голубка — прибью нах, надо было ее тогда еще послать нах! — И, оставив директора дальше наблюдать за выступлением, Павлов стремительно удалился.
Директор радостно предвкушал расправу с Петровой и с трудом дождался конца выступления. Как только девушки вернулись в гримерку, Михалыч ворвался следом, не обращая внимания на визги протеста. Он был счастлив, уже давно у него не было повода так повеселиться. От возбуждения директора мелко трясло.
— Ну что, Петрова, натанцевалась? — начал он елейным голосом и сорвался на крик. — Собирай манатки!
— Анатолий Михалыч! Мы возьмем ее на поруки, не выгоняйте! — взмолились полуголые Белка со Стрелкой, сразу поняв, в чем дело.
Катя же никак не отреагировала на появление директора, как будто все это ее не касалось. Она сидела на своем месте, повесив голову и тупо глядя в одну точку.
Белка и Стрелка, видя, что от провинившейся поддержки не будет, кинулись к директору клуба:
— Ну, пожалуйста! Ну последний раз, Михалыч, ты ж нам как отец родной!
— Нет! Я сказал: нет! Раз уж сам Павлов ее видел… — Михалыч явно упивался моментом. — Так что разговоров больше не будет. Все по горло сыты этой херней, ты, Петрова, слышишь, что я говорю?
— Слышу, слышу. — Катя произнесла это тихим безразличным голосом.
Михалыч весело усмехнулся:
— Круто. Это все, что ты можешь сказать?
— Я все поняла. Нет — значит нет. — Катя, не глядя ни на кого, встала и спокойно начала собирать свои вещи.
Белка и Стрелка, поняв, что решение уже принято, бросили попытки договориться о чем-либо с директором и, чуть не плача, наблюдали за Катиными сборами. Толстяк, довольный собой, вышел из гримерки, окинув напоследок всех строгим взглядом. Когда собирать было больше нечего, Катя, не глядя никому в глаза, глухо произнесла «всем пока» и вышла вслед за директором. В коридоре она обогнала Михалыча, резко развернулась и со всей силы своей танцевальной ноги заехала ему в надежно спрятанный под животом пах. Толстяк, как подкошенный, рухнул и скрючился на полу, закрыв глаза и тихо постанывая.