Открыв глаза, Аня никак не могла сообразить, который час. За окном – серая мгла, но спать совсем не хотелось. Она взглянула на часы. Ничего себе: половина девятого. Никто не пришел разбудить ее, чтобы выпроводить на тренировку. О девушках-лошадках попросту забыли.
Комната Анны располагалась недалеко от главного входа. Она услышала голоса и шум машин, доносящиеся со двора, и торопливо подбежала к окну, чтобы посмотреть, в чем дело. Перед домом стоял роскошный катафалк, в который как раз в это время заносили шикарные венки из живых цветов. Домочадцы с печальными лицами стояли небольшой кучкой, негромко переговариваясь. Женщины были в темных платках, некоторые из них вытирали слезы. Анна успела заметить, что Лены среди них нет. Похороны маленького Сашеньки были назначены на сегодняшнее утро. Мрачная церемония шла своим чередом. Как ни странно, это принесло Ане облегчение, так как означало, что больше ничего не случилось и прачка на сей раз обозналась. А может быть, обозналась Аня, ведь она так и не осмелилась взглянуть на плакальщицу. Теперь ей казалось, что она приняла за плач завывание ветра.
Одевшись, Аня некоторое время бродила по комнате. Как и остальным девушкам, ей не хотелось лишний раз попадаться на глаза хозяину. Она дождалась, когда маленький, обтянутый атласом гробик внесут в катафалк. За ним последовали родители, одетые во все черное. Множество людей погрузились в автобусы, и процессия выехала за ворота, сопровождаемая траурной музыкой. Помня о случайно подслушанном вчера разговоре, Аня все время пыталась заглянуть в глаза Джалы, ругая себя за излишнюю подозрительность. Но потерпела неудачу, так как лицо хозяйки скрывала густая черная вуаль.
После того как охранник закрыл и запер ворота, стало тихо. Так тихо, что Анне почудилось, будто она разом оглохла. Двор, обычно наполненный разнообразными звуками, словно вымер. Анна поняла, что практически все отправились на похороны. Еще вчера Женя обронила, что поминки будут не дома, а в ресторане. Это означало, что у Анны появилась исключительная возможность осмотреть дом практически без свидетелей. Ее мучала совесть из-за того, что ей придется воспользоваться чужим горем для своих замыслов, но что ей оставалось делать? Она должна выполнить задание, иначе для чего она торчит здесь, терпя унижения и постоянно трясясь от страха. Кроме того, после похорон их всех наверняка выставят вон, после чего Аня прямиком отправится в тюрьму и потеряет Ники навсегда. Ей дадут большой срок, и выйдет она – если вообще сможет пережить заключение – через много лет, когда Ники забудет ее, а если и не забудет, то не сможет простить, что она оставила его одного тогда, когда нужна была больше всего. Нет, она не может этого допустить! Она украдет ковер, стерпит унижения, убьет, но не бросит своего мальчика.