Из-за старости Петр Еремеевич перестал чувствовать некоторые нюансы, иначе он вообще не завел бы разговор на эту тему. Конечно, Зимний дворец является резиденцией царствующего императора и его семьи, но как, как Александр может переезжать туда, где в кабинете еще лежит тело убитого отца, которое готовят к похоронам, туда, где по комнатам бродит безутешная вдова – почти обезумевшая, несчастная женщина, как бы сам он к ней ни относился? И царь повторил:
– Я не поеду в Зимний! По крайней мере, сейчас.
Граф Строганов шевельнулся.
– Это вполне разумно, – одобрил он. – Мы не можем утверждать, что следующей целью террористов не является особа вашего величества. Так, генерал?
Багратионов важно кивнул. И добавил:
– Поэтому никакие меры безопасности не будут излишними. Может быть, вашему величеству лучше пока вообще покинуть Петербург?
Александр подскочил на месте.
– Что? Уехать из столицы? Из столицы своей страны? Что же дальше? Может, мне вообще уехать за границу? Отречься и бежать? Как последнему трусу?
Император явно не владел собой. Он вскочил на ноги, его лицо кривилось, борода дергалась, изо рта вылетали брызги слюны.
– Вашему величеству стоит подумать не только о себе, – сказал свое веское слово сенатор, – но и о ваших детях. Если с вами что-то случится, им придется крайне тяжело. Крайне, – подчеркнул граф.
Теперь Александр походил на шар, из которого выпустили воздух. Покачнувшись, он медленно опустился в кресло.
– Я полагаю, что резиденция в Царском Селе… – начал Багратионов.
– Нет, – перебил его Строганов. – Гатчина. Этот замок похож на крепость, там есть рвы и сторожевые башни. Полагаю, в Гатчине вы будете в безопасности.
Александр содрогнулся. Гатчина, построенная Павлом, вновь наводила на мысли об убитых царях.
– А вы что скажете, Петр Еремеевич? – спросил у Волынского.
– Россия не должна потерять двух государей в течение года, – отвечал тот. – Полагаю, вы должны поберечься, государь. Ибо осторожность не есть трусость, а всего лишь признак хладнокровия.
И снова тайный советник резонерствовал не к месту – потому что теперь Александр отчетливо понял, что именно боится. И боялся он не за себя и даже не за власть, а за свою семью и больше всего – за маленьких детей.
– Нет, – отрезал император, – я никуда не поеду. Черт возьми, я турецких пуль не боялся! А теперь мне бегать… от шайки революционеров? Черт знает что!
Однако граф Строганов, хорошо знавший императора, взглядом успокоил присутствующих. Александр знает, отлично понимает, что они правы. Ничего страшного: поломается и согласится, никуда не денется. Петербургу доверять нельзя.