Хло не могла понять, послышалась ей нотка ленивого изумления в его голосе или нет.
– У-хо-ди, – процедила она сквозь зубы.
Он не ушел. Она чувствовала, как он стоит там, а его внимательный взгляд буквально давит ей на затылок.
– Девочка Хло, – позвал он мягко. Нежно. – Обернись, милая.
«Он понял», – с ужасом осознала она. Никто не поверил бы в глупые оправдания.
Но Дэйгис понял не тогда, когда она собиралась ему сказать. Она так хорошо все спланировала, а он все испортил.
– Хло, – мягко повторил он.
– Ох! – Что-то в ней внезапно сломалось, и она резко обернулась к нему лицом. Сжав кулаки и уперев их в бедра, она закричала: – Я люблю тебя! Понял? Но я не так хотела это сказать, я хотела сказать это правильно, а ты все испортил!
Она поморщилась, спрыгнула со стула и вылетела в коридор.
Дэйгис неподвижно стоял в главном зале.
Это был определенно самый незабываемый момент в его жизни.
Даже если все сложится удачно и он доживет до возраста Сильвана, он ни за что не забудет, как Хло стояла на этом стуле у щита и репетировала признание в любви, чтобы это прозвучало правильно.
Сначала, когда он поднялся, чтобы принести в библиотеку еще свечей, он просто удивился и не понял, что она делает. Он был уверен, что Хло просто воркует над очередным артефактом.
Дэйгис поддразнил ее и только тогда заметил, что от нее буквально исходят напряжение и страдание. Она начала что-то лепетать, и это было еще одним подтверждением того, что она расстроена. А когда она заговорила об аутотренинге и о прочей ерунде, он понял, что она на самом деле делала.
Практиковалась, прежде чем сказать ему, что любит его.
Она была очаровательна.
Она любит его. Она это сказала. Конечно, она накричала на него, но мужчина способен пережить нагоняй от женщины, которая сказала, что ее любовь к нему больше всего мира.
Дэйгис торжествующе рассмеялся, развернулся на каблуках и торопливо зашагал вслед за ней. Чтобы поймать и сказать, что раз уж он сам больше, чем она, то и его любовь тоже больше.
* * *
Но ему не удалось это сделать, потому что он догнал ее почти у самой спальни.
И когда он поймал ее, схватив за развевающийся подол, то дернул сильнее, чем могла выдержать тонкая шелковая ткань. Платье с треском порвалось, обнажив спину Хло. Под платьем ничего не оказалось, кроме чудесных ног и аппетитной попки. Ткань разошлась почти до самой шеи, и его мысли тут же стали примитивными и дикими.
Хло обернулась, шокированная, и, хотя Дэйгис понимал, что должен сказать ей, что не собирался этого делать, он не смог вымолвить ни слова. Ее признание в любви в сочетании с этой гладкой розовой кожей совершенно свели его с ума.