Все гладил Маринку, гладил, пробираясь пальцами в самые недоступные места, якобы с целью получше промыть, чтобы и следа от крови не осталось. А сам получал такое небывалое удовольствие, что непреодолимо захотелось продолжить 'банкет' прямо здесь, под упругими теплыми струями воды. И так кстати вспомнил, что и с себя не мешало бы смыть 'следы Маринкиного позора'. Влез в ванну, благо раздеваться не было необходимости — так и прошагал через весь коридор в чем мать родила.
— Нет, зачем, уходи, — засопротивлялась Марина, пытаясь увернуться от его вездесущих рук. Как будто бы только что не наслаждалась его ласковыми прикосновениями, как будто неприятны ей были его наглые внедрения туда, где как раз и должно было, по идее, собраться больше кровавых потеков. Ведь даже немножечко расставляла ноги, чтобы Андрею легче было туда добраться…
— Расслабься, — прошептал Андрей, прижавшись к ее мокрой спине и смело шагнув под струи. Руки его жадно, но ласково гладили небольшую упругую Маринкину грудь, по-хозяйски опускались ниже, наглые и требовательные…
Марина, несмотря на боль и обиду, 'подаренные' насильником, с нескрываемым наслаждением подалась навстречу. Тело ее послушно выгибалось под его руками. Голова сама собою откинулась назад и легла на плечо Андрея, предоставляя ему возможность собирать губами влагу с ее шеи. Сладкая истома охватила ее, хотелось чего-то эфемерно-возвышенного, сладкого наслаждения, праздника тела. И, почувствовав, как в ее ягодицы уперлось нечто большое, подрагивающее от прикосновения к ее распаленной страстью плоти, прижалась к Андрею еще сильнее, словно пытаясь захватить того нервного 'солдатика'. Руки Андрея заскользили вниз, трепетные пальцы проникли туда, где не так давно воевал тот 'солдат'. Марина застонала от удовольствия, сжала их, словно взяла в плен. Тело ее задрожало, руки засуетились, слепо нашаривая позади себя 'солдатика'. Ей так хотелось, чтобы он вновь рванулся в бой, чтобы снова терзал ее плоть резкими движениями, но, нащупав наконец его рукою, ужаснулась:
— Ой, нет, он слишком большой. Я не выдержу, у меня все болит… Не надо, хватит, хватит…
Андрею вовсе не хотелось причинять ей дополнительную боль. Но и отказаться от намерений было уже не в его силах. 'Солдат' был в полной боевой готовности, рвался на поле боя, и утихомирить его теперь можно было только одним способом.
— Маленькая, я теперь уже не смогу, — прошептал Андрей в самое Маринкино ухо, в то же время пытаясь просунуть пальцы поглубже, отчего Марина издала сладострастный стон. — Уже поздно, лед тронулся. Я не хочу делать тебе больно, малыш, но с ним что-то надо делать, его как-то надо унять. Я без твоей помощи не справлюсь…