— Что у тебя с ним было?
Таня усмехнулась:
— Вова, что за идиотские вопросы? Я уже взрослая девочка, мне, между прочим, двадцать три года! И я, заметь, почти что вышла за него замуж…
Дрибница перебил диким, страшным криком:
— Что у тебя с ним было?!!!!
— Всё! — с вызовом ответила Таня.
Вой, разрывающий душу, разнесся по дому. Дрибница выл раненным зверем, выл и размазывал по щекам слезы. Он оплакивал мечту, прощался с девочкой с чудными глазами цвета осоки…
***
Таня никогда не любила Дрибницу, ни одного дня за все десять лет знакомства с ним. Теперь же ей стало его безумно жалко. Несмотря на его с ней обращение после ночной сцены, вернее, отсутствие какого-либо обращения, а может, именно из-за этого, ей стало по-человечески его жаль. Кажется, только теперь она поняла, как он любил ее все эти годы. И в то же время поражалась его совершенно дикой реакции на тот факт, что к моменту насильного замужества, в возрасте двадцати трех лет, она оказалась не девственницей. А чего он, собственно, ожидал? Она фыркала и подхихикивала про себя, не решаясь насмехаться над Дрибницей открыто. Но в то же время уважала его страдания. Ей была абсолютно непонятна его логика, но боль, тщательно скрываемая, но все равно отчетливо читающаяся в его глазах, вызывала сочувствие.
Так называемый муж перестал с ней общаться. Правда, к великому Таниному сожалению, из дома он ее не выгнал, и она по-прежнему была окружена заботой и назойливым надзором, лишенная возможности общаться с кем бы то ни было кроме так называемого мужа, Худого и противных охранников. Внешне Дрибница сохранял видимость нормальной семьи — они каждый день вместе завтракали и ужинали, иногда он приезжал и на обед, но трапезы сопровождались лишь бормотанием телевизора, супруги же молчали, как партизаны в гостях у гестаповцев. Мало того, Дрибница еще и тщательно отводил глаза в сторону, демонстрируя супруге полное презрение.
Так прошел еще один месяц. Постепенно Тане стали разрешать пользоваться телефоном, при условии, что номер набирал Худой, а потом уж передавал трубку пленнице. Больше того, он не покидал комнату до окончания разговора. Стоит ли говорить, что количество номеров было строго ограничено? Таня могла общаться лишь с матерью, Симой и Луизой. Вот только общаться с ними Тане теперь не хотелось.
Несмотря на это, бывшие подруги частенько заезжали в гости. Вернее, Луиза заезжала лишь пару раз, да и то не столько к Тане, сколько к самому Дрибнице за обещанной финансовой поддержкой и консультацией. А вот Сима бывала частенько. Правда, и она стремилась не столько повидаться с подругой, сколько напомнить о своем существовании Худому. Ведь столько слов красивых наговорил, столько всего наобещал, а сам забыл ее, даже не позвонил ни разу… Коломиец, видимо, каждый раз находил объяснения своей забывчивости, потому что уезжала Сима всегда довольная и счастливая.