Затаив дыхание, за его движениями следят увлеченные студенты. Этот анатом-художник их околдовал. Как можно им не восхищаться: он за час отпрепарировал весь спинной мозг, обработал без малейшего изъяна! Так четко отделить двенадцать пар черепных нервов! Кто может сравниться с ним?
Способность страстно любить свое дело – свидетельство истинного таланта.
– Едва я успею вернуться домой, – сознавался Вишневский друзьям, – чуть отдохну, меня уже тянет назад. Я с нетерпением жду утра, когда снова займусь своим делом.
Вишневский сумел так увлечься анатомией, что удивил своих друзей в университете. Перемену в прозекторе отметил и сторож анатомического театра. Молодой человек стал все дольше оставаться на работе, задерживаясь нередко за полночь. По ночам за секционным столом долго маячила его одинокая тень и слышались звуки его песен.
Сдержанный и ровный, мастер посмеяться и других посмешить, он стал неспокойным, взволнованным, готовым по всякому поводу много и страстно говорить. С видом человека, посвященного в тайну, недоступную другим, Вишневский рассказывал своим знакомым, что в каждой конечности человека насчитывается двадцать пять сочленений. При каждом шаге, таким образом, в движение приводятся пятьдесят сочлененных участков. Сорок восемь суставов грудины и ребер и сорок шесть костных поверхностей позвоночного столба не остаются при этом в покое. Движения их еле заметны, но они повторяются при каждом шаге, вдохе и выдохе. В сущности, человек, который состоит из двухсот тридцати суставов, есть попросту многосуставная машина. Разве не любопытно, сколько требует такая аппаратура смазочного вещества и откуда такая смазка берется?
За этим следовала поэма о хряще и хрящеобразователях. Собеседнику следует, во-первых, знать, что перламутровая белая пластинка, оберегающая кости от трения, сущее чудо. Ни один кровеносный сосуд не содержится в ней, и все же хрящ получает питание из крови. В трех слоях его расположена армия клеток-строителей. На смену верхнему, гибнущему от трения суставов, являются нижние. Это похоже на то, что мы наблюдаем в кожных покровах: при каждом нашем движении одежда стирает мертвые клетки поверхностного слоя и их заменяют нижележащие.
Тут восхищенный рассказчик делал длинную паузу» Он стоял у преддверия величайших чудес, охваченный восторгом предвкушения.
– Хрящеобразователь не умирает, как клетка кожного покрова, бесславно. Смерть преображает его. Он становится мягким и скользким, обращается в смазочное вещество. Так на трущейся поверхности образуется равномерная прослойка мази. Чем интенсивнее нагрузка, тем больше гибнет строителей и растет количество смазочного материала. Маленькие труженики используются до конца. Бородавчатые бахромки суставов всосут то, что осталось от прежних строителей, и вернут эти остатки в кровяной поток.