I
Человек в старости быстро забывает то, что с ним произошло вчера и сегодня, но хорошо — лучше, чем когда бы то ни было, — помнит далекие годы молодости. В этом — мудрость природы. Уходящие могут без помех осмыслить свою жизнь и передать эстафету новому поколению. Ведь прошлое всегда было той дорогой, которая вела в будущее.
Перелистывая свои записи периода нэпа, я вновь вижу Москву и Петроград тех далеких и близких лет, когда революция, чтобы взять разбег, отступила назад. Нэп издевательски подмигивал огнями реклам, кривлялся разноцветными буквами афиш: «Ресторан «Крыша», «Европейская школа танцев «Гартунг», «Сад-ресторан «Привал нерыдайцев»…
Толстые стекла зеркальных витрин, визитки, смокинги, обнаженные плечи дам, роскошные автомобили…
«На рельсах нэпа — в социализм!» Нет, не каждый мог принять этот лозунг. И пустивший себе пулю в лоб в начале двадцать второго года бывший чоновец[2] Володя Семенов в своей предсмертной записке писал: «Все понимаю, все осознаю, но примириться с этим не могу. Простите».
А ведь мало было примириться с неизбежностью нэпа, нужно было еще найти в нем свое место. Партия требовала сменить винтовку на конторские счеты, пулемет — на канцелярский стул, а лихую шашку — на бухгалтерские документы. Бесстрашный комэск[3], ныне старший приказчик государственного магазина, постигал премудрости безубыточной торговли, а партиец с эмигрантским стажем упорно изучал правила составления баланса.
Трудно было перестраивать психологию людей, сложившуюся в эпоху военного коммунизма, когда все было предельно простым и ясным Душа человеческая — тонкий механизм. Чуть что не так — скрипнули колесики и завертелись на холостом ходу. Тут уж и самый искусный мастер руками разведет — куда там, не починишь!
Очереди безработных у биржи труда и ядовитые заметки в газетах о совбурах[4], по которым «давно тоскует Нарымский край», кружки по ликвидации неграмотности и очередной бум на черном рынке, пьяные оргии нэпманов и выступление в Большом советском театре пролеткультовцев (коллективная декламация; в заключение — живая картина «Апофеоз труда»).
В центре города расклеены объявления. Ячейки РКСМ Прохоровской мануфактуры, Русско-Американского завода и фабрики Бостанжогло решили ежедневно работать полчаса сверхурочно в пользу голодающих. А в Лубянском проезде, в окне церквушки — икона с надписью: «Светлее солнца возсиял с венцом нетленным благочестивейший император Николай Александрович, самодержец, ублаготворивший державу Российскую своей любовью чистой, духом и смирением».