— А я думала, что ты придешь раньше…
— Давно… здесь?
— Около часа… Я тебе несколько раз звонила, но ты же знаешь, как тебя сложно застать. То ты на месте происшествия, то на совещании, то еще где-то… Ты был у Сухоруковых?
— Как обычно.
— У них все в порядке?
— Да.
Книга соскользнула с кровати на пол. Это было кстати. Я нагнулся, поднял ее, полистал, положил на стол.
— «Россия, кровью умытая», — сказала Рита. — Читал?
— Нет.
Она села, задымила папироской. Лицо ее дернулось в болезненной гримасе. Мы оба понимали, что предисловие затянулось. Но предисловие к чему? Этого я не знал, это знала лишь она. Я мог только догадываться. И еще я мог надеяться, как надеялся все эти дни…
Почему люди, считающие себя интеллигентами, так умеют осложнять жизнь себе и близким? Кому и для чего нужно это странное умение?
Рита курила, часто и поспешно затягиваясь, словно опасаясь, что я отберу папиросу. Она была маленькой и беззащитной, предоставленной самой себе. И я решился…
— Послушай, Ри, — сказал я и тут же осекся: в глазах ее мелькнул испуг. Мне не нужно было называть ее «Ри» и вообще не нужно было ничего говорить. Первое слово за ней. И она им воспользовалась…
— Я к тебе пришла по делу, Саша.
Точка над i была наконец поставлена. Двусмысленная ситуация с помощью лишь одной, несколько запоздавшей фразы приобрела четкость и законченность: ничем не примечательная встреча, товарищ зашел к товарищу побеседовать или посоветоваться. По крайней мере, все ясно, никаких недомолвок и никаких надежд.
— Чаю выпьешь? — безразлично спросил я только для того, чтобы показать, что предложенная схема мною безоговорочно принята.
Рита облегченно вздохнула: самое трудное осталось позади.
— Спасибо, Саша. (Это у нее получилось очень искренне и относилось не только к чаю…) Попьем позже, я сама заварю… У тебя есть заварка?
— Кажется, есть.
— Ну и чудесно.
Мокрый от пота подворотничок гимнастерки обручем стягивал шею. Я расстегнул две пуговицы и сказал:
— Слушаю тебя.
Рита положила докуренную до мундштука папиросу на край стола, села против меня, хрустнула длинными пальцами:
— Я хотела с тобой поговорить относительно Явича-Юрченко…
Установившаяся было схема совершенно неожиданно приобрела новые и еще более неприятные для меня очертания. Рита это чувствовала.
— Я прекрасно понимаю, что не имею права вмешиваться в твои служебные дела. Да ты бы и не стал со мной говорить о них, — быстро сказала она. — Но тут другое…
— Он тебя просил об этом?
— Нет, он даже не знает, что я… — она замялась.
— Что мы были женаты?
— Да.
— Это правда?
Она пожала плечами, и я почувствовал себя подлецом из подлецов. В чем, в чем, а в правдивости Риты я мог бы и не сомневаться: лгать она не умела. В этом я убедился на собственном опыте. Если бы она умела лгать, мы были бы вместе и сейчас.