— Согласен.
— Значит, перечеркиваем показания Дятлова?
— Нет. Я согласен с тобой только в одном: Дятлов безусловно не лесной родник…
— Это не так уж мало.
— Но и не так много. Ты упускаешь из вида конкретную ситуацию: Дятлов не знал, что меня интересует. Ведь о револьвере в ящике он упомянул совершенно случайно, не подозревая, как это важно. Он не придавал этому значения.
— А если это была разыгранная «случайность»? Если он все понимал? Маленький спектакль для следователя из уголовного розыска. Почему бы и нет? Дятлов незаурядный актер, втуне погибшее дарование. Уж тут можешь мне поверить: я с ним несколько раз встречался. Смотрел драмы, комедии, водевили. Актер на все амплуа!
— И все же сомнительно.
— Почему?
— Хотя бы потому, что он слишком недоброжелательно настроен по отношению к Явичу.
— Доказательства?
— Письмо Явича…
— Ну, это, положим, обоюдоострое оружие.
— Характер их взаимоотношений, логика…
— То же самое.
— Протокол. — Я шлепнул ладонью по стопке исписанных мною листов.
— А если его недоброжелательность — тоже инсценировка? Что тогда?
— Послушай, друг мой, — сказал я, — а вот этот наш разговор не инсценировка, а?
Фрейман усмехнулся:
— Кусаешься.
— Только огрызаюсь.
— Ну ладно, — сказал он. — Оставим пока Дятлова в покое. Допустим, он говорит правду.
— Допустим.
— Что из этого следует? Только одно: в Шамрая стреляли из другого револьвера. Вот и все.
— А этого разве мало?
— Мало. Почему ты, например, исключаешь такой вариант: Явич стрелял в Шамрая из револьвера, взятого у кого-либо из товарищей?
— Мы опросили восемь человек…
— А он взял револьвер у девятого, десятого или одиннадцатого.
— Но зачем ему нужно было брать у кого-то оружие, если оно у него имелось?
— Хотя бы для того, чтобы лишить следователя доказательств и обогатить тебя показаниями Дятлова, заявившего, например, что Явич не брал с собой нагана.
— Слишком надуманно. Кроме того, круг его знакомых выявлен достаточно хорошо.
— Хорошо — это еще не исчерпывающе, — сказал Фрейман. — Но, допустим, я тут с тобой соглашусь: Явич в Шамрая не стрелял. Он не был исполнителем покушения.
— Спасибо, — иронически поблагодарил я.
— Не стоит, — так же любезно ответил Фрейман. — Итак, Явич в Шамрая не стрелял. Стрелял не он, а его сообщник.
Я опешил. Такого поворота я не ожидал.
— Кто стрелял?
— Соучастник Явича, которого тот уговорил расправиться с Шамраем. — Я молчал. — Вы все время исходите из того, — продолжал Фрейман, так и не дождавшись возражения, — что преступник был один. Верно?
— Верно…
— А какие у вас для этого основания? Да никаких! — сам ответил он на поставленный вопрос. — Вполне возможно, что их было двое, трое или четверо. Разве это исключается? Нет, не исключается.