— Зинка расстаралась? — спросил он.
— У меня не было никаких оснований покрывать Игошину, и я подтвердил его предположение,
— Вот стерва! — с чувством сказал Пружников, и его мускулы взбугрились под косовороткой. — Пакостная баба, гражданка в смысле.
— Ну, если бы вы лучше себя вели, то на вас бы, наверное, не писали заявлений… Зачем вам, например, лампочку потребовалось выкручивать или на кухне безобразничать? Разве нельзя по-человечески жить — тихо, без скандалов?
— С Зинкой нельзя, — убежденно сказал Пружников. — С кем можно, а с ней нельзя. Это я вам точно и ответственно докладываю. Нельзя с ей без скандалов. Я со всякой божьей тварью уживусь — с мышом, с тараканом, с клопом каким, а с Зинкой невмоготу. Не гражданка, а яд крысиный…
О своих взаимоотношениях с соседями и квартирных дрязгах он говорил с ухмылкой, давая мне понять, что все это не стоит и выеденного яйца. Тон был грубоватый, однако Пружников вначале тщательно избегал блатных слов и выражений. Но когда мне стало все трудней придумывать вопросы и я начал повторяться, Пружников неожиданно сказал:
— Не надоело, гражданин начальник, арапа заправлять?
— А почему вы решили, что я арапа заправляю?
— Я же три года отбухал. Кой-чего понимаю.
— Что же вы поняли?
Пружников вздохнул, повел плечом, словно собирался пуститься в пляс.
— Все понял.
— Загадками говорите.
— Какие уж тут загадки, нет загадок. Чего глаза-то застилать? Коли есть что, так выкладывайте.
— Ну что ж, все правильно, — согласился я и спросил: — Где часы?
— Какие часы?
— Те, что Игошина у вас видела.
— Ах, вон что! Сильно! — Он отшатнулся от стола, тихо присвистнул: — Ну и стерва! Пружникова, значит, заместо одеяла? Дело прикрыть требуется?
— Отвечайте по существу, Пружников.
— А где тут существо? Где? Не пойдет, гражданин начальник. Уважение уважением, а не пойдет. Хулиганство — туда-сюда, а это не пойдет: на червонец я не согласный. С меня трояка вот так хватит! Сыт, больше не требуется.
Лицо Пружникова побагровело, и я ему поверил, что с него вполне достаточно отбытого «трояка» и на «червонец» (десять лет) он совершенно не претендует.
— Вы отрицаете, что у вас есть часы?
— Начисто.
— А чем вы объясните показания Игошиной? Ведь она утверждает, что дважды видела у вас часы.
— А она намедни утверждала, что трижды видела у вас царскую корону, кепку Мономаха в смысле, — огрызнулся Пружников. — Эта стерва что хошь наплетет…
— Выбирайте выражения, — посоветовал я.
— Да нешто дело в выражениях? — он рванул хорошо отработанным жестом косоворотку на груди. Градом посыпались на пол перламутровые пуговицы.