Кошельков был озлоблен до предела. Поступали агентурные, сведения, что он даже подбивал своих дружков к нападению на уголовный розыск.
В дальнейшем один из бандитов, некий Клинкин, по прозвищу Ефимыч, шофер Кошелькова, на допросе показал, что после ограбления Кошельков начал в машине просматривать отобранные документы. Вдруг слышу, говорил Клинкин, орет:
— Останови машину! Гони назад!
— Почему? — спрашиваю.
— Да потому, — отвечает, — что то был сам Ленин… — Он был как в лихорадке. — Кто на нас подумает? На политических подумают… Дело-то какое, раз в сто лет так пофартит… Еще и переворот может быть, тогда награду получим.
— Зря остановил, — с сожалением протянул Сережка Барин. — Ведь я их уже на мушку взял!
— Откуда знать-то? — огрызнулся Кошельков и забарабанил рукояткой маузера по спине Клинкина. — Не спи, Ефимыч!
Тот развернул машину.
— Быстрей, быстрей! — подгонял Кошельков. — Газуй, фрайер!
Заваленная снегом дорога была пустынна…
Сережка Барин и Кошельков выскочили из машины.
Проваливаясь по колено в глубокий снег, выбрались в переулок. Кошельков заглянул в раскрытые ворота одноэтажного домика, в окнах которого сквозь морозные узоры слабо мерцал огонек.
— Может, сюда завернули?
— Нет, не видишь, какой сугроб у крыльца намело?
Побродив минут десять по безлюдному переулку, ругаясь, вернулись к машине.
Обо всем этом не знали тогда ни Медведев, ни я.
На Якиманке нас опять остановили. Милицейский патруль сообщил, что в Сокольниках убито два милиционера, а у Мясницких ворот один милиционер ранен. Машина с бандитами не задержана.
— Раненого допрашивали? Что он показал?
— Говорит, стреляли неизвестные с легковой машины. Подъехала машина, кто-то свистнул в милицейский свисток. Ну, он, натурально, подошел, а те стрелять… В трех местах пораненный…
Это, конечно, работа Кошелькова: после ареста Ольги он хвалился, что всех милиционеров в Москве перестреляет. Для этого и машину раздобыл.
Я до боли в глазах вглядывался в белую мглу, чувствуя, как от напряжения по щекам катятся слезы. Внезапно мне показалось, что впереди в свете фар мелькнуло что-то темное и расплывчатое. Машина? Нет… А может быть, все-таки машина? Точно, машина.
— Александр Максимович, автомобиль.
— Вижу, — почти не разжимая губ, сказал Медведев. — Приготовьтесь.
Сидящий рядом со мной красноармеец, держа в одной руке винтовку, вылез на подножку. Его примеру последовал другой. В машину ворвались ветер и снег. Я не вижу, но чувствую, как Медведев достает из кобуры наган.
— Заезжай сбоку, — наклонился он к шоферу, — слева, жми его к домам.