Что все это значит? Он ломал себе голову, пытаясь вспомнить фамилию этой женщины, - она упоминалась на суде. Что-то вроде Мак... Мак... Нет, фамилия ему совершенно незнакома. Да и лицо ее - нет... разве только... нет, оно ему тоже совершенно незнакомо!
Он произнес нецензурное слово и, собрав всю выработанную в нем жизнью силу воли, стал думать о другом. Но отвлекся только до некоторой степени.
На следующее утро, прежде чем занять свое место в зале суда, он просмотрел стенографический отчет об этом процессе, но фамилии участников ничего ему не говорили. Время близилось к завтраку, и он выносил второй decree nisi, когда взгляд его, блуждавший по залу, внезапно остановился на большой черной шляпе в первом ряду галерей. Под нею - да, да! - лицо той самой женщины и ее улыбка! Какое нахальство! О господи! Надо бы приказать удалить ее из зала! Удалить из зала? Господин судья опустил глаза, в сердцах сломал перо о край стола и, с трудом дочитав свое заключение, объявил перерыв.
Он сидел за завтраком и от ярости не мог есть. Сейчас, на расстоянии, эта улыбка, словно наделенная волшебными чарами, казалась еще более раздражающей, непонятной, чертовски издевательской. Такого неуважения к суду он еще никогда не встречал - однако что тут делать? Пока он сидит перед публикой, эта женщина может оскорблять его своим дерзким взглядом, сколько ей вздумается. Что за дикость! И все же за этим что-то кроется, какой-то адский смысл, которого он не в силах постичь. Быть может, в его вчерашнем заключении содержалась какая-нибудь глупость? Он снова просмотрел отчет. Нет! Ничего такого, чего он не мог бы повторить сию же минуту; он одобряет каждое слово этого заключения! Ну, что ж, если нельзя обвинить эту женщину в неуважении к суду, придется не обращать на нее внимания.
Он набросился на свою рисовую кашу, которая к этому времени почти совсем остыла, выпил стакан кларета, надел парик и снова вошел в зал суда.
После того как юрист, изложив новое дело, сел на место, в просвете, образовавшемся там, где только что стояла его облаченная в мантию фигура, судья Белливер увидел ту самую женщину в большой черной шляпе. Она улыбалась ему прямо в лицо с той же дьявольской многозначительностью, с той же назойливо подчеркнутой издевкой. Взгляд его, сначала свирепый, стал затем мрачно-неподвижен. Откинувшись назад, судья вцепился обеими руками в подлокотники кресла. Он уже готов был произнести: "Если некая особа в зале суда не в состоянии вести себя с надлежащим уважением к правосудию, я прикажу удалить ее из зала".