Однажды, когда Анна пришла опять, старая крестьянка разгневалась не на шутку: с какой стати эта молодая туристка, явившаяся из Искья-Порто, надоедает ей, мешает работать?! И она грозно велела этой женщине оставить ее в покое. А чтобы та лучше поняла, перешла на крик. Но Анна тоже повысила голос, тоже вышла из себя и, схватив за руки крестьянку из Сан-Анджело, ни с того ни с сего воскликнула:
– Вы похожи на мою мать! Кричите на меня точно как мама!
Услышав это, старуха залилась слезами.
И обе женщины долго плакали, держась за руки.
Потом они вошли в дом и выпили по стаканчику крепленого вина, макая в него сахарное печенье и рассказывая друг дружке свою жизнь, с ее бедами, с ее мужчинами – себялюбивыми, развратными, деспотичными, робкими, жалкими. И делясь счастливыми воспоминаниями, которые старели вместе с их телами.
* * *
Два дня спустя Анна Хидден заехала за ней на такси. Машина доставила их к подножию горы. Оттуда они пешком пробрались к дому, скрытому зеленой кроной зонтичной сосны. Дорожка вела их вверх по крутому склону. Она была неопасна, но то и дело петляла в зарослях. Старуха с трудом, тяжко отдуваясь, карабкалась по этой тропе. Она цеплялась за старую засаленную веревку, которую Анна до сих пор не видела, прикрепленную прямо к каменной стене вулкана, среди колючих кустов и диких роз.
Ткнув пальцем в развалины старой стены, мелькавшие в просветах зелени, крестьянка сказала:
– В старину здесь была сторожевая башня – против сарацинов и против французов.
– Ясно.
– Потом в ней устроили стойло для ослов. Вы слыхали про генерала Мюрата?
– Да.
– Знаете, что он нас завоевал?
– Да.
– И вам это безразлично?
– Да.
– Почему вы мне так отвечаете?
– Потому что я не генерал и не собираюсь заканчивать свои дни в маршальском звании.
Старуха обернулась, со смехом потрепала ее по щеке и продолжила подъем.
Нужно было увидеть воочию этот дом, такой длинный и приземистый, так прочно врезанный в камень, чтобы почувствовать исходящую от него загадочную силу. Даже старая крестьянка из Кава-Скуры невольно умолкла, почтительно созерцая давно не виденный фасад. Заросли, изгородь – все было темно-зеленого, почти черного цвета, такого же черного, как скала. Терраса дома тоже была очень длинная, такая же длинная, как вулканический склон.
Отсюда можно было видеть либо деревья на холме, закрывавшие дом, либо море.
Со всех сторон – море.
Анне все больше и больше нравилось это место, этот свободный обзор морской глади. Она не произнесла ни слова. Предоставила говорить старой женщине (чью руку снова держала в своей), но и та упорно молчала.