- Но ведь у вас нет одеяла.
- Все спустили, сэр, все спустили.
- Неужели вы ничего не скопили за тридцать три года?
- У нас семья, сэр, семья; четыре сына да две дочки; а заработок - от силы тридцать шиллингов в неделю. Он всегда отдавал мне получку, сэр, старик всегда отдавал мне получку.
- Я всю жизнь был непьющий.
- Старик и капли в рот не брал, а теперь он стал старый. Но он может работать, сэр, может.
- Но неужели ваши сыновья не помогают вам?
- Один помер, сэр; в горячке помер. А у другого, - она коснулась лба иссохшим пальцем, - не все дома... Он, знаете, не того...
- Это, видимо, тот, которого я встретил вчера ночью?
- Не все дома... Это после военной службы. Малость того... - И она снова коснулась лба.
- А остальные два?
- Они хорошие дети, сэр; но у них самих семьи большие, знаете. Не могут...
- А дочери?
- Одна померла, сэр, а другая замуж вышла, уехала.
- И нет никого, кто бы помог вам?
Старик резко вмешался в разговор:
- Нет, сэр. Никого.
- Он неверно говорит, сэр... Дай я все объясню господину! Правду сказать вам, сэр, мы к этому непривычные; попрошайничать непривычные, вот что; никогда этим самым не занимались: не могли!
Старик снова заговорил:
- Тут Общество нами занималось, вот письмо ихнее. А помощи мы, выходит, не заслужили, потому как у нас ничего не скоплено. А у нас все деньги, почитай, год, как вышли; да и что я скопить мог, с шестерыми-то детьми!
- Старик ничего копить не мог; ему детей кормить надо было, а копить он не мог. Мы попрошайничать непривычные, сэр, ни за что!
- М-да... А вы знаете, что теперь всем будут платить пенсию по старости?
Старик медленно проговорил:
- Что-то слыхал, да мы политикой не занимаемся.
- Он никогда по пивным не околачивался, никогда, сэр.
- Но на выборах, конечно, голосуете?
На его губах мелькнула улыбка, и этой улыбкой, в которой не было даже насмешки, он вынес свой приговор столетиям, обрекавшим его на такой конец.
- Никогда я этим не занимался. Я старался от всего такого держаться подальше! - Он снова улыбнулся. - Прежде чем до меня дойдет черед, я помру, это уж точно.
- Но ведь еще и половины зимы не прошло. Что же вы будете делать?
- Ей-богу, сэр, и сам не знаю.
- А вам не кажется, что при таком положении дел вам будет... будет лучше... в инвалидном доме?
Молчание.
- Там ведь, знаете, очень... очень удобно, и...
Молчание.
- И ведь в этом нет никакого... никакого позора или...
Молчание.
- Ну?
Он встал и подошел к камину, а моя собака встревоженно обнюхала его штаны, как бы говоря: "Ты весь поношен, так и отправляйся куда следует, тогда хозяину не придется ходить к тебе и тратить время, предназначенное для меня". Потом она тоже встала и ткнулась мне мордой в колено: "Когда я состарюсь, хозяин, ты все равно будешь обо мне заботиться, мы оба это знаем. А об этом человеке заботиться некому. Пойдем отсюда!"