— Не могу как следует объяснить… но внутри он еще невероятнее, что снаружи.
Вампир, который хочет творить добро — носится по округе и спасает человеческие жизни, чтобы не быть чудовищем… Я неподвижно уставилась в стену напротив.
— Разве это возможно? — хихикнула Джессика.
Я промолчала, стараясь сделать вид, что слушаю мистера Варнера.
— Так он тебе нравится? — не сдавалась она.
— Да, — коротко ответила я.
— Я имею в виду, нравится по-настоящему? — настаивала Джессика.
— Да, — ответила я и покраснела. Надеюсь, эта деталь не найдет отражения в ее мыслях.
Но Джессику перестали устраивать односложные ответы.
— А насколько сильно?
— Слишком сильно, — зашептала я в ответ. — Гораздо сильнее, чем я нравлюсь ему. Но не знаю, что с этим можно поделать.
И я вздохнула, краснея уже волнами.
Тут, на мое счастье, мистер Варнер вызвал Джессику к доске.
Во время урока ей больше не представилось возможности вернуться к теме, а затем прозвенел звонок, и я применила обходной маневр.
— На английском Майк спрашивал, что ты мне сказала по поводу вечера понедельника, — сообщила я.
— Ты шутишь! И что ты ответила? — выдохнула она, совершенно забыв об Эдварде.
— Я сказала, что тебе было очень приятно, а он прямо просиял.
— Так, теперь точно скажи мне, что он сказал, и повтори свой ответ слово в слово!
Остаток перемены ушел на детальный разбор структуры высказываний Майка, а большая часть урока — на подробнейшее описание движений его лицевых мускулов. Я не смогла бы выдержать это так долго, если бы не нужно было отвлекать ее внимание от себя.
А затем прозвенел звонок на большую перемену. Поскольку я резко дернулась со своего места, беспорядочно упихивая книги в сумку, мое сияющее лицо натолкнуло Джессику на мысль:
— Ты ведь не с нами будешь сидеть за обедом, да?
— Думаю, нет.
Я не была уверена, что он снова не исчезнет куда-нибудь.
Но он стоял прямо за дверью класса, прислонившись к стене — ни один человек на земле, кроме него, не имел права быть так похож на античного бога. Джессика глянула на него, закатила глаза и покинула нас.
— Пока, Белла, — сказала она с намеком. Наверное, придется вечером отключить звонок на телефоне.
— Привет, — в его голосе слышались и смех, и раздражение одновременно. Он подслушивал, это было ясно как день.
— Привет.
Я никак не могла придумать, что бы еще сказать, и он тоже молчал — тянул время, я полагаю. В молчании мы дошли до столовой. Идти рядом с Эдвардом в суетливой предобеденной толпе оказалось все равно, что в первый раз появиться в школе — на нас пялились все подряд.
Все так же молча он пристроился в конец очереди. То и дело пробегая взглядом по моему лицу, он словно строил какие-то отвлеченные умозаключения на мой счет. Судя по всему, раздражение в нем все-таки взяло верх. Я нервно дергала язычок молнии на жакете.