Он опустил стекло и наклонился ко мне со своего места.
— Садись, Белла.
Я не ответила. В уме я пыталась рассчитать, смогу ли добежать до пикапа прежде, чем он меня поймает. Надо сказать, шансы были невелики.
— Я притащу тебя назад, — пригрозил он, раскрыв мой план.
Я села в машину со всем возможным достоинством, на какое только была способна. Это было нелегко — выглядела я, как чудом спасшаяся от потопа кошка, и ботинки так некстати начали скрипеть.
— В этом нет совершенно никакой необходимости, — сухо сказала я.
Он не ответил, приглушил музыку и включил печку. Я уже готовилась в наказание хранить гробовое молчание всю дорогу и даже заранее надула губы, как вдруг услышала обрывок мелодии, и любопытство взяло верх над благими намерениями.
— «Лунный свет»? — спросила я с изумлением.
— Ты знаешь Дебюсси? — он был удивлен не меньше моего.
— Не очень хорошо, — призналась я. — Мама часто играет дома классику, но я помню только свои любимые вещи.
— Я эту вещь тоже очень люблю, — глубоко задумавшись, он неподвижно смотрел на пелену дождя впереди.
Удобно устроившись на сиденье светло-серой кожи, я слушала музыку. Невозможно было не наслаждаться знакомой нежной мелодией. Дождь превратил пейзаж за окном в размытое серо-зеленое пятно. Я начала понимать, что мы едем слишком быстро, хотя скорость совсем не чувствовалась благодаря плавному ходу машины. И лишь бешено проносившиеся за окном городские постройки позволяли судить о ней.
— А твоя мама — какая она? — неожиданно спросил он.
Я повернула голову — он изучал меня любопытным взглядом.
— Мы с ней очень похожи, но она красивее, — сказала я. Он поднял брови. — Во мне слишком много от Чарли. Она более открытая, более смелая. Она безответственная и немного эксцентричная, склонна к кулинарным авантюрам. Она — мой лучший друг.
Я остановилась. Не могла говорить о маме без грусти.
— Сколько тебе лет, Белла? — в его голосе звучали досада и беспокойство, но я не могла понять, почему.
Машина встала, и я поняла, что мы подъехали к дому Чарли. С неба лило так, что я вообще не видела дома за пеленой дождя — словно мы оказались на дне реки.
— Мне семнадцать, — ответила я, немного сбитая с толку.
— А с виду не скажешь, — упрек в его голосе насмешил меня.
— Что такое?
— Мама всегда говорила, что я родилась тридцатипятилетней и с тех пор каждый год все сильнее становилась похожа на даму среднего возраста, — засмеялась я, а потом со вздохом добавила: — Ведь должен же кто-то быть взрослым.
Я немного помедлила и сказала:
— Ты тоже не выглядишь старшеклассником.