— Должен же существовать какой-либо иной выход, что-нибудь другое. Мне нужен выбор.
— Ты не хочешь быть такой, как Алтея? — спросила бабушка с обманчивой мягкостью.
— Нет!
— И не желаешь быть такой, как я?
Кэтрин на мгновение заколебалась, а затем лишь слегка покачала головой, боясь снова произнести «нет». В прошлом она очень хорошо уяснила, что в общении с бабушкой это слово лучше использовать только в редких случаях и с предельной осмотрительностью. Ведь вне зависимости от обстоятельств, оно неизменно вызывало у неё раздражение.
— Но ты уже такая, как мы, — промолвила бабушка. — Ты рождена женщиной. А всем женщинам, девочка, уготована судьба шлюхи.
Кэтрин замерла, боясь пошевелиться. Пальцы бабушки превратились в когти, а ласковые поглаживания сменились медленными, хищными захватами.
— Все женщины продают себя мужчинам, — продолжала старуха. — Даже брак — это всего лишь сделка, в которой ценность женщины приравнена к её способности совокупляться с мужчиной и рожать ему детей. По крайней мере, мы в нашей древнейшей профессии в этом честны.
Речь её стала монотонной.
— Мужчины — грязные, жестокие существа. Но они правят миром, и так будет всегда. И чтобы подобраться к ним поближе, ты должна научиться подчиняться их воле. У тебя это превосходно получится, Кэтрин, я вижу в тебе неплохие задатки. Ты охотно делаешь то, что тебе приказывают. И тебе понравится повиноваться ещё больше, когда за это будут платить деньги.
Убрав руку, бабушка оставила голову Кэтрин в покое.
— А теперь ступай, и не смей меня снова беспокоить. Все вопросы, которые у тебя возникнут, ты сможешь задать Алтее. И поразмысли о том, что когда твоя тётя начинала свою карьеру, она чувствовала себя не намного счастливее, чем ты. Но Алтея быстро разглядела в этой ситуации все возможные преимущества. И, кроме того, все мы должны отрабатывать своё содержание, не так ли? Даже ты, дорогая. Положение моей внучки не освобождает тебя от этой обязанности. Пятнадцать минут на спине принесут тебе денег намного больше, чем другие женщины зарабатывают тяжким трудом за два-три дня. Иди, Кэтрин, и помни — покорное подчинение.
Оглушённая, словно она ударилась оземь, сорвавшись с огромной высоты, Кэтрин покинула бабушкин кабинет. Внезапно её охватило безумное желание броситься к входной двери и умчаться прочь. Но даже в таком состоянии она понимала, что без денег и пристанища, слабая, беззащитная девочка проживёт на улицах Лондона всего лишь несколько часов. Сдерживаемые в груди рыдания перешли в озноб.
Кэтрин начала подниматься наверх, в свою спальню. И тогда её сон изменился: страшные воспоминания обернулись причудливыми капризами воображения,… а те в свою очередь переросли в кошмар. Лестница, казалось, стала бесконечной, а подъём более крутым. С трудом взбираясь по ней, Кэтрин всё дальше и дальше устремлялась в мир глубоких, мрачных теней. Одинокая, дрожащая от холода, она достигла своей комнаты, освещённой лишь призрачным сиянием холодной луны.