Где-то к полудню, поняла, что очень голодна.
— Что же делать, Роки? Что?
И тут, словно ответ на мой вопрос, я увидела почти напротив себя Антикварную лавку. Можно было что-нибудь заложить и тем самым получить хоть немного денег.
Вот только что?
— Сережки! Точно! — схватила себя за уши и чуть не вскрикнула от радости. Они были на месте! Это еще бабушкин подарок мне на шестнадцатилетие. Золотые серьги с изумрудом должны прилично стоить в любом мире.
Каково же было мое удивление, когда толстяк за стойкой, усмехаясь в пышные усы, проткнув меня серыми злыми глазками, почти уплывшими в толстые щеки, швырнул мне, как подачку, серебряную монетку и два медяка.
— Эй! Эти серьги стоят гораздо дороже! — возмутилась я.
— Неужели? — хрипло ответил он. — Катись-ка отсюда, пока я добрый! Или в Бастилию хочется?
Проглотив комок обиды, я собрала в кулак монеты и опрометью бросилась на выход. Куда-куда, а в Бастилию мне уж точно не хотелось бы попасть.
— Ничего, — уговаривала себя, — Может, хватит на ночлег и кусок хлеба. А потом я придумаю, как жить дальше. Обязательно!
Легко сказать, сложнее сделать. В трех трактирах на постой меня не пустили и только в четвертом хмурый хозяин дал добро. Высокий и тощий, как палка, с длинным носом и кустистыми бровями, из-под которых — строгий взгляд черных глаз не предвещал ничего хорошего, — он рассматривал меня с неподдельным интересом, словно картину в музее. Я хотела было уйти, и уже привычно повернулась в сторону двери, как услышала басовитый голос за спиной:
— Сколько платишь?
— А сколько стоит ночь? — ответила вопросом на вопрос.
— Смотря кому…,— пожал он плечами, — С тебя возьму недорого, один серебряник.
— Это за комнату?
— За место и ужин, если после ночи уйдешь. А захочешь завтрак — будет дороже.
— Я уйду.
— Идем! — кивнул он и повел за собой через зал, заполненный посетителями. Я предусмотрительно натянула глубже капюшон и старалась не отставать ни на шаг.
Под деревянной покосившейся лестницей была невысокая дверь, нагнувшись, прошла за хозяином и оказалась в довольно уютном месте. Лампа тускло освещала серые бревенчатые стены, вдоль одной из них висели на выгнутых гвоздях веревки, скрученные в несколько раз и перевязанные вокруг себя. Под ними стояли мешки, по виду с чем-то круглым, об этом говорили выпирающие бугры, а по запаху я поняла, что это лук.
— Спать будешь тут, — кивнул хозяин на тюк с соломой. — Ужин занести или в зал выйдешь?
— Выйду, — ответила, хотя очень и не хотелось этого делать, вспоминания пьяные физиономии посетителей трактира, но платить больше сейчас мне было не по-карману.