Лоредана (Мартинес) - страница 3

Лауро Мартинес

Архивы повести

Италия 1520-х годов.

Возрождение в расцвете, но по-прежнему высоки знамена темных сил. Немецкие, испанские, французские и швейцарские солдаты занимают отдельные участки полуострова. Беспокойство и меланхолия омрачают жизнь итальянских властителей и аристократов и сквозят в их письмах. Церковь уже долго находится под властью Пап, которые продают ее милости и саны, осыпают титулами родственников и друзей, назначают на высшие посты фаворитов из знати и политической элиты. В Германии Мартин Лютер и его коронованные сторонники без особых проблем разрушают единство Католической Церкви, и протестантская ересь уже просочилась на Апеннинский полуостров.

Аристократическая республика Венеция – самое значительное итальянское государство. В Тоскане последняя Флорентийская Республика, поощряя открытые политические дебаты, отчаянно борется против возвращения деспотии дома Медичи. Дальше к югу папское государство захватывает центральную Италию, а Рим – город Папы Климента VII. На севере за могущественное герцогство Миланское борются король Франции и император Карл V Габсбург, который уже правит Неаполитанским королевством далеко на юге.

Одним словом, большинство территорий Италии превратилось в поля сражений для армий интервентов. Тем не менее повседневная жизнь, похоже, не особенно изменилась. Эпохальные вопросы остаются уделом правителей.

Вендрамин, автор следующего дневника, родился в одной из наиболее влиятельных венецианских семей.

1. [Пьетро Вендрамин. Отрывок из дневника:]

XII сентября [1529] …Все состоялось вчера в шесть часов. По приказу Совета Десяти [Венецианская тайная политическая полиция] парфюмера и фальшивомонетчика Сардеско привезли в Риальто. Огромная толпа ожидала его. Был солнечный день. Первыми появились глашатаи и начали трубить. Когда на площадь в полной тишине прибыли помощники палача, ювелир расплавил поддельные дукаты. Уложив Сардеско на землю, стражники открыли ему рот щипцами. Палач начал тонкой струйкой лить туда расплавленный свинец. Боже мой! Его ноги дергались и бились в конвульсиях. Люди отпрянули. Кто-то закричал: «Смотрите!» Руки фальшивомонетчика, словно клещи, резко сжались. Глаза были широко открыты. Никто – в том числе и я – не мог оторвать взгляда. Он не издал ни звука, даже не поперхнулся. Его тело выпрямилось и застыло: он умер прямо там, лежа на спине.

Я обращаюсь к Господу, да поможет Он нам выучить этот урок. Аминь. Аминь.

После казни надо было выпить по стакану вина. Я был с Якопо [Лореданом]. Еще нам хотелось послушать последние сплетни. Итак, мы направились в «Золотой Ястреб» с несколькими приезжими купцами. Один рассказал нам, что месяцев двадцать назад в Милане в подобном преступлении был уличен священник, только тот подделывал серебро. Он заплатил за свое злодеяние сполна. Из высоких окон палаццо правительства была спущена клетка. Мошенник был подвешен внутри вверх ногами. Только через два дня он перестал двигаться. На третий умер. Однако один миланский купец, сидевший неподалеку от нас, услышал рассказ нашего спутника. «Нет, господин, – вмешался он, – все было не совсем так. Дело обстояло хуже: тот священник запятнал себя убийством. Он помог одной благородной даме – она была его прихожанкой и любовницей – убить ее мужа. Они воспользовались ядом. Избавившись от супруга, они могли чаще превращаться в животное о двух спинах, а оба они горели таким желанием. Но все-таки не догорели. Он отправился в клетку, а она потеряла голову под топором».