До капитанского мостика добрались без проблем, а там заминка с дверью случилась: не слушается куратора, хоть тресни! Он и просил, и угрожал — ногой на неё топал, но должного впечатления не произвел. А массой она с тонну.
Называлась картина: "Водолаз Садко в приемной морского царя".
Веник по-своему насладился, да как крикнет президентским фальцетом; Федор Федорович залег, а дверь поползла в сторону.
Хунхуза змеей втянулась в проход — едва образовалась щель, а когда вошли мы, внутри царило умиротворение: кругом перемигивались хитроумные приборы, булькала и посвистывала кофеварка, а в углу прикорнули друг на друге двое вахтенных.
Эх, прогуляться бы с ней по ночной Одессе…
Огляделся — не мостик это, а капитанский мост! Мостище: по нему не ходить, а на велосипеде ездить. На три стороны, рядами, огромные прямоугольные окна — все море просматривается. И назад тоже окна, по два с каждой стороны.
Обстановка шикарная: восточные ковры, дорогие кожаные диваны, полированное дерево и приборы, приборы, приборы — на столах, стойках и даже в проемах между окнами.
Хунхуза отыскала среди них какой-то особо умный ящик и быстро-быстро забегала пальцами по клавиатуре.
На экране сразу картинка поменялась: протянулись тонкие горизонтальные и вертикальные линии, а под ними сжались в тесную кучку извилистые контуры островов. Или берегов? Навигация…
Тем временем, мы с Веником почтительно, как командующего эскадрой, усадили баронессу в капитанское кресло.
Та на нас ноль внимания: изучает вытащенный у меня из кармана листочек с божеством.
И как только умудрилась выудить — дырку что ли в химзащите прогрызла? То-то я по дороге щекотку чувствовал…
— Где вы это взяли? — спрашивает. Совсем как декан технологического факультета, который однажды застал нас с Веником за распитием бутылки "Солнцедара".
Маркиз тоже вспомнил этот эпизод и отвечает автоматически:
— Отняли у первокурсников!
Она окинула его изучающим взором и обернулась ко мне:
— Второй вирусолог? Почему такой худой?
Липский руку к голове приложил и, как в анекдоте, рапортует:
— Глисты, мэм! Работа вредная, плотют мало…
— А зачем вино пьешь?
— Травлю-с.
Знал бы, придурок, с кем связывается — она же глазами как рентгеном просвечивает. Заглянула ему в двенадцатиперстную кишку и говорит:
— У тебя не глисты, а холицестит. Печень в плохом состоянии, желчегонные протоки засорены, в пузыре камешки.
Опешили мы оба, но он сильнее. Я то видел уже баронессу в действии.
Говорю для разрядки:
— Анхелика, а что это такое, на листочке?
— Абраксас? — она на секунду задумалась, а потом посмотрела на меня изучающе. — Пифагореец Василид из Александрии, живший в первом столетии, употреблял это слово для обозначения Божества, Наивысшего из Семи, имеющего триста шестьдесят пять добродетелей. Абраксас это антитип Солнца, если только ты понимаешь о чем я говорю. Его имени соответствует священное еврейское слово Шемхамфораш, обобщенное имя Бога.