Закончив работу, один из матросов подошел и жестами пригласил нас куда-то.
Мы спустились в тесный кубрик — здесь было сухо и тепло, но пахло почему-то не рыбой, а мышами.
Матрос достал из шкафчика чайник, банку кофе и стаканчик с сахарным песком, а Липский выудил из кармана бутылку.
Я думал, что мореплаватель обрадуется целебному напитку, но тот отрицательно замотал капюшоном, пробормотал нечто нечленораздельное и улизнул.
— Как установлено последними исследованиями, в этой стране никто не владеет английским языком, — сказал после беспрецедентного ухода Веник.
Выйдя из бухты, судно начало плавно переваливаться с боку на бок на пологой волне, и мне пришлось переставить чайник в специальное углубление.
Выпив горячего кофе с добавлением виски, мы убрали посуду в шкаф и развалились на широких деревянных скамейках.
Усталость от долгого, наполненного событиями дня дала себя знать и быстро навеяла сон.
— Russians! Russians! Get up! — кто-то потряс меня за плечо.
Вынырнув из небытия, я обнаружил склонившегося надо мной О'Нейла, похожего в своем железобетонном плаще на статую Командора.
Встретив мой взгляд, он кивнул на иллюминатор, в котором виднелся белый борт стоявшего рядом парохода.
Я встал, ускоренно растолкал Липского, и мы поднялись на палубу.
Уже рассвело, но над водой висел густой, вязкий туман, скрывавший от нас контуры огромного корабля, к которому приткнулось суденышко О'Нейла.
— "Мицар", — задрав голову, Веник прочитал слово на красном спасательном круге. — Кажется, так называлась самая быстрая шхуна Колумба.
— Попал пальцем в небо! Это название звезды. Кажется.
— По-твоему, Колумб не мог назвать самую быструю из своих шхун в честь звезды?
Тут до нас донеслись чьи-то голоса, и с борта, грохоча, посыпалась веревочная лестница с деревянными поперечинами. Следом спустили страховочный пояс.
О'Нейл подвел Липского к болтающимся ступенькам, тщательно застегнул пояс и дал знак подниматься.
Маркиз вцепился в просмоленные веревки и полез, усердно перебирая длинными худыми конечностями. Снизу он походил на гигантского комара корамору, путешествующего по оконному стеклу.
Взбираясь следом, я самокритично думал, что со стороны больше напоминаю паука-птицелова. С учетом пропорций, разумеется.
На палубе «Мицара» меня встречали две стройные молодые женщины в белых кимоно и благообразный, лысоватый старик в спортивном костюме. Веника рядом не оказалось.
Как только я перевалился через борт, одна из них, симпатичная кареглазая блондинка, помогла мне освободиться от пояса, а старик протянул пухлую ладонь: