Они вошли в ярко освещенный гостиничный холл. Алан с сожалением отметил, что здесь возраст Сильви, выглядевшей на ночной улице довольно моложаво, определялся безошибочно — и даже с тенденцией в сторону увеличения. Она компенсировала этот недостаток ослепительной, хотя и немного заискивающей улыбкой.
— Добрались… У тебя есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер?
Алан принялся усиленно смахивать с себя снег.
— Вообще-то я устал и собирался лечь спать пораньше. Мне ведь завтра сидеть за рулем часа три-четыре…
Она продолжала улыбаться.
— Ну… Еще не поздно. Мы могли бы зайти ко мне.
Алан призвал на помощь все имевшиеся у него дипломатические способности.
— Ты знаешь, Сильви, я… Если бы в другой раз… То есть…
— То есть я стала старой и непривлекательной.
— Нет, что ты…
— В прежние годы ты охотно наносил визиты в мой номер. Неужели я так изменилась? По-моему, мы неплохо проводили время.
— Все верно, Сильви, но… Дело вовсе не в тебе.
Улыбка исчезала с ее лица постепенно — словно ее стирали ластиком. Сильви испытующе посмотрела на него:
— Ты что, дал слово какой-нибудь барышне хранить ей верность?
— Ну, зачем так формулировать…
— Ты в нее влюблен?
— Честно говоря, да.
Сильви вновь неуверенно улыбнулась и взяла его за пуговицу.
— Но я и не претендую на твои чувства. Никогда не претендовала. Я говорю просто о времяпрепровождении. Двое одиноких людей, не вызывающих друг у друга отвращения, проведут вместе время… Черт, что я несу!
Алан накрыл рукой ее руку:
— Прости, Сильви. Мы виделись с тобой в последний раз три года назад — тогда все было по-другому. Даже три месяца назад все еще было по-другому. Но сейчас… Ты очень хорошая, очень красивая… Ты умна, чертовски сексуальна, ты не можешь не пользоваться успехом… Но я полностью во власти этой женщины. Я люблю ее. Я просто не могу… Прости, пожалуйста.
Сильви отстранилась и отступила на шаг.
— Она молодая?
— Да, но дело не в этом…
— В этом, в этом. Мой муж тоже променял меня на молоденькую. Вас всех тянет на свежатину. Они здоровые, не обременены заботами и детьми, у них гладкая кожа… Но знаешь что, Алан? Она не будет долго тебе верна. Вот увидишь… Ничего вечного не существует, я это уже поняла. Но и ты поймешь. Извини, что… навязывалась.
Сильви резко повернулась и быстрым шагом направилась к лестнице. Алан мрачно смотрел ей вслед, чувствуя, что его настроение непоправимо испорчено, а на душе разливается удивительная мерзость.
Он надеялся, что поможет многократно испытанное средство — сон. Сколько раз бывало, что неприятности, казавшиеся вечером грандиозными и неразрешимыми, утром сжимались до размера теннисного мячика. Но на этот раз ночь не расставила все по своим местам: утром чувство гадливости не исчезло, а вот чувство радостной легкости, которое он испытывал все последнее время, заметно уменьшилось. Алану безумно не хотелось ни общаться, ни прощаться с кем бы то ни было — особенно с Сильви, поэтому он встал чуть свет и покинул гостиницу одним из первых. «Пошли вы все к черту», — бормотал он, адресуясь неизвестно к кому, выбираясь с по-зимнему серых и еще дремлющих улиц Бентли на трассу, ведущую домой.