- Что ты делаешь?!
- В стоянку врежешься! - гремит на все поле багровый от волнения и стыда инструктор Морозов, точно Копейкин может его услышать. - Да поворачивай же! Правой ногой! Правой держи!
Копейкин и впрямь "услышал" - круто развернул самолет и теперь уже помчался на "квадрат", на нас. Хватая табуретки и скамейки, свалив щиты стартовки на землю, бросились и мы врассыпную. И в это время над нашими головами пронесся на бреющем полете самолет, ведомый Копейкиным. Взлетел все же. Хоть с обратным курсом, но взлетел.
Мы, тяжело дыша, стали возвращаться в "квадрат". Облегченно вздохнули, что обошлось без жертв, но на душе было тревожно, понимали: главное теперь впереди. Как-то он сядет, этот Копейкин?
- Посадке запрет! Крест выложи! - прокричал финишеру майор Михайлов. Комэск волновался, что Копейкин, сделав круг, пойдет на посадку. А так, видимо, решил он, "походив" в воздухе, придет в себя.
На инструктора Морозова вообще тяжело было смотреть - насупился, красный - и курит одну за другой папиросы, не выпуская из поля зрения самолет Копейкина.
Михайлов дал запрет на взлет остальным самолетам. В воздухе был один Копейкин. Он летал по большому кругу и по малой "коробочке". Прошло минут 25. Мы с тревогой ждали, чем все это кончится. Наконец, Михайлов скомандовал разрешить посадку, и Копейкину расстелили на траве посадочный знак - букву "Т".
Копейкин прошел на высоте 100 метров, покачал крыльями: "Вас понял". Самолет стал заходить на посадку. Третий разворот, четвертый... Только бы не спешил теперь выравнивать.
Мы очень волновались за Копейкина. Как хотелось помочь ему, подсказать, но законы авиации сороковых годов были суровы: радиосвязи нет, и летчик должен принимать правильное решение и выходить из трудного положения сам.
Копейкин понял, что не рассчитал, и, дав газ, ушел на второй круг.
Однако при втором заходе повторилась та же ошибка, правда, ^расчет на посадку был теперь лучше, и вот Копейкин заходит на посадку в третий раз. Заход почти нормальный. К месту вероятного приземления побежал инструктор Морозов. Отчаянно жестикулируя руками, он стал подавать Копейкину сигнал: "Садись, садись!" При этом Морозов, вытянув руки вперед, то вскидывал их вверх, то, приседая, опускал вниз, что означало: "Ниже... Ниже!"
Копейкин стал убирать газ и повел самолет на снижение. Грубо коснувшись колесами земли, истребитель сделал небольшую серию "козлов", в конце пробега круто развернулся влево, задел крылом за землю и остановился.
Стало так тихо, что мы услышали, как щебечут птицы, да где-то далеко прогудел паровоз. И вдруг раздался топот: то инструктор Морозов помчался к "своему чаду". А Копейкин вылез из кабины, отстегнул парашют, бросил его в траву и, пошатываясь, побрел в противоположную от "квадрата" сторону!