"Пастухи" отстали от стада, мы дали по ним несколько очередей и "погнали" стадо к себе. Когда горючее было на исходе, ушли на свой аэродром. Доложили командованию о выполнении боевого задания и о нашей инициативе.
Командир полка сразу же поднял в воздух четверку истребителей и послал их в район, где находилось стадо, а генерал Кириченко выслал навстречу подразделение кавалеристов: не пропадать же народному добру. Шутка ли, около 1500 голов скота отбили у врага! Вышестоящее командование, в свою очередь, отметило нашу инициативу благодарностью.
Все это, конечно, хорошо: и задание командования выполнили, и народное добро спасли. Но как быть с личным боевым счетом? Я ведь - военный летчик!
В очередном воздушном бою желание сбить вражеский самолет было настолько велико, что я, не раздумывая, пошел в атаку на одного из "мессеров". Как мне показалось, он мог бы стать моей первой боевой добычей. Да, это как раз тот вариант. Гитлеровец меня не видит. Сейчас я сближусь и... Но фашист меня заметил. Он сделал рывок и ушел в облака. Досадно! Оглядываюсь - моих товарищей тоже не видно. Набираю высоту - опять никого. Значит, увлекся и оторвался от группы. Взял курс на свой аэродром.
Посмотрел на часы - времени в обрез. Вот-вот кончится горючее и мотор остановится. Надо срочно снижаться. Успокаивает то, что наверняка нахожусь над нашей территорией.
Снижаюсь, выбираю подходящую площадку, вижу какое-то селение, десяток глинобитных домишек, пастуха и стадо овец... Мотор с минуты на минуту по моим расчетам может остановиться, и времени на развороты уже нет: заход только с прямой.
Стадо, испугавшись рева мотора, шарахнулось как раз на выбранную мной площадку. Я прекратил выпуск шасси, пошел на второй круг, с волнением отсчитывая секунды: вот-вот мотор остановится, и самолет стремительно начнет снижаться. Отвлекся и забыл дотянуть шасси и поставить на замок. Так с полувыпущенными шасси я и произвел посадку...
Не стоило бы вспоминать, но, как говорится, что было - то было. Шасси, конечно, убрались, самолет пополз по песку на "животе", а сам я - искры из глаз - удалился головой о приборную доску. Пришел в себя, ощутил горячую кровь на лице и на шее.
Выбрался из кабины, осмотрел машину: винт погнут, капот деформирован.
И это в то время, когда в полку каждый самолет на вес золота!
В голове сплошной сумбур: смутные варианты ремонта самолета, отчета перед начальством и стыд - стыд перед боевыми друзьями и перед самим собой.
Смотрю, ко мне спешат военные - пехотный капитан с бойцами. Спрашивает, как я себя чувствую, вижу, смотрит на мое "разукрашенное" лицо и кому-то приказывает срочно вызвать санинструктора. А мне не до медицины. Прошу капитана как можно скорее сообщить в часть о случившемся и передать координаты моего местонахождения. По моим расчетам, я не дотянул до своего аэродрома километров 20-25. Так оно и оказалось на самом деле.