— Не... — засмеялся Андрей. — Не покупаю и не продаю.
Ела по-своему поняла последние слова и, удовлетворенно кивнув, пристроилась рядом, пожаловалась:
— Устала, как собачонка. Князь гоняет, то ему отнеси, то принеси.
— Много работы?
— Какая там работа, — пренебрежительно махнула рукой Ела. — Копеечная. Это Князь из себя президента «фирмы» строит. А так — настоящих клиентов сегодня нет.
— Почему? — вяло поинтересовался Андрей. Он быстро усвоил принятую здесь манеру говорить вяло, без интонаций, будто это невесть какой труд — произнести слово.
— Конец квартала, в магазинах товаров полно, план перевыполняют.
— Смотри ты... Надо и здесь, оказывается, знать уровень спроса и предложения...
— Еще как! — подтвердила Ела. И снова спросила: — Так чего причалил к «пятаку»?
— Тебя искал!
— Ну-у? — искренне удивилась Ела. — Так ведь договаривались вечером. Или передумал? Вариант покрасивше подвернулся?
— Красивее, ты хочешь сказать?
— Покрасивше, так мы говорим, а ты как хочешь.
— Ладно, не царапайся, я пришел предупредить, что опоздаю на часок. Не обижайся — задержусь по делам. Так что снизойди...
По «пятачку» двигался Мишка Мушкет в сопровождении двух оруженосцев.
— Чао, — признал он Андрея. — Изучаете быт и нравы, гражданин журналист?
Глаза у Мишки недобро блеснули. На «пятачке» не любили незваных гостей.
— А чего здесь интересного? — лениво протянул Андрей. — Мне случалось в Париже бывать на Блошином рынке, имеется аналогичное местечко и в Нью-Йорке, называется Яшкин-стрит. Вот где размах! Иной простак шубку из синтетики приобретет — дешевая, блестит и сверкает, в упаковочке будь здоров, а не успел до дома донести — она уже полезла между пальцами. Большие там специалисты по части объегоривания.
— Умеют... — восхитился Мишка. — Конечно, масштаб здесь не парижский. — Он окинул взглядом овальное, сжатое со всех сторон пространство «пятачка», которое явно считал своими владениями. — Но деловому человеку достаточно для разворота. Ты, к примеру, потянешь на все семьсот.
— Прости, не понял.
Ела засмеялась:
— Это значит, Андрей, не попадайся деткам в темном переулке...
— Зачем же так грубо? — Мишке явно льстило, что его побаиваются, считают грозой вечерних потасовок. — А может, мы с журналистом по-доброму столкуемся?
— Нет, Миша, — сказал Андрей. — Мне эти тряпки не даром достались. Это только на ваших «пятачках» рождается художественный свист: за кордоном джинсы — почти в подарок, «сейка» — пенсы и так далее. На Западе торгаши ой как считать могут и даром ничего не выдают. Красивую вещь они и в самом деле сработать умеют, но сдерут за нее три шкуры.