— Заварзин тоже пасется! — стылыми губами пробормотал Женька. — Он пасется…
…Заварзин достал из кармана дешевый — из дутого серебра — портсигар, вынув папиросу, постучал мундштуком по крышке. Жадно прикусил папиросу зубами.
— Когда я уходил, Столетов что-то такое бормотал, — сказал он. — В морозном-то воздухе все хорошо слышно, так я услышал: «Заварзин тоже пасется!» Эти слова я до сих пор не понимаю… Что они могут обозначать?
Он прикурил от бензиновой зажигалки, затянувшись дымом, держал его в легких долго. Рука с крепко зажатой папиросой вздрагивала, на щеках светился рваный румянец, плечи казались сутулыми.
— Столетов хорошо сказал слово «рабочий», — продолжал он. — Я Столетова ненавидел, но он честный был… Таких бы побольше — жить можно!
Было естественно, что сильная личность — Аркадий Заварзин — уважительно относится к сильной личности — Евгению Столетову.
— Вы что-то еще хотите сказать? — сонно спросил Прохоров. — Пожалуйста, Заварзин, пожалуйста!
— Столетов смелый был! — искренне проговорил Заварзин. — Храбрых дураков много. Они потому храбры, что в смерть не верят. Думают, что смерть только в кино да у соседей бывает. А Столетов знал, на что я способен… И все-таки пошел на Заварзина… — Он усмехнулся. — Столетов после нашего разговора каждый раз ставил трактор на дыбки…
Дождь затихал понемножечку. Вот вспыхнула последняя фиолетовая молния, прошелся мелкими шажками по железной крыше дома умирающий гром, дождь выбирал остаточки из черных туч, а над Обью прояснивался синий кусок чистого неба.
— Все это очень хорошо, Заварзин, — деловито сказал Прохоров. — Все это очень хорошо, если вы не играете в искренность… Вы и о тракторе упомянули…
Прохоров помолчал.
— Еще вопрос… — сказал он. — Вы показывали следователю Сорокину, что дрались со Столетовым на берегу озера Круглого, а мне известно, что драки на озере не было. Отчего же так, а, Заварзин? Вам надо доказать, что рубаху на Столетове вы порвали во время драки на озере, а вовсе не на…
Глядел Прохоров при этом не на Аркадия Заварзина, а на окно и кожей лица, руками, грудью, бровями — всем, чем можно, чувствовал, что происходило с трактористом. Вот Аркадий Заварзин насмешливо усмехнулся, выдерживая длинную аналитическую паузу, не проявил ни замешательства, ни растерянности.
— Не время шутить, товарищ Прохоров! — сказал он. — Была драка на берегу озера! Как же мне было не драться со Столетовым, когда он в четвертый раз при мне поставил трактор на дыбки!.. Дешевая работа, товарищ Прохоров!
Нет, не ошиблись в Заварзине полковник Борисов и майор Лютиков! Разбирался в людях пижон Борисов с оперным баритоном и лакированными ногтями, знал толк в жизни тишайший майор Лютиков! Сложись по-другому судьба теперешнего тракториста, окончил бы Заварзин среднюю школу, институт, насиделся бы тот же капитан Прохоров в строгих приемных возле кабинета крупного организатора человеческой воли Аркадия Леонидовича Заварзина.