Забив еще один красный флажок, преграждающий Аркадию Заварзину последнюю свободную сторону гона, инспектор уголовного розыска капитан Прохоров вторые сутки создавал у бывшего уголовника уверенность в том, что поверил ему. Прохоров снова повстречался с трактористом Никитой Суворовым и, осторожно разговаривая с замученным мужичонкой, добился, что тот сам поверил, будто на берегу озера Круглого драка была, — пусть смело глядит в глаза Заварзину, пусть при встрече с опасным трактористом не сутулится от страха. Потом капитан уголовного розыска повел себя совсем странно: он потерял интерес к поискам доказательств одновременного пребывания на одной и той же тормозной площадке Заварзина и Столетова. Разговор с кондуктором Акимовым, могущий подтвердить это, он целиком доверил Пилипенко, забывал спрашивать, как идут дела; сам занимался, собственно, пустяками: то посылал Пилипенко за бухгалтерскими книгами, то требовал узнать, от какого жеребца произошел Рогдай, то интересовался, где заказывает мастер Гасилов яловые головки для сапог.
Фамилия Гасилова в речи Прохорова встречалась так же часто, как слово «рыба» в рыбодобывающем тресте, от него только и слышалось: «А что Гасилов? А как Гасилов? А вы скажите, что на это ответил Гасилов?» — и участковый Пилипенко это истолковал в том смысле, что Прохоров хочет вызвать мастера в кабинет, о чем он и сказал капитану. Прохоров в ответ рассмеялся.
— На веревочке?
— Для разговору, товарищ капитан!
— Не морочьте мне голову, вот что, Пилипенко!
И долго хохотал.
Потом озабоченно почесал нос, походил взад-вперед по кабинету и сказал:
— Аркадюшка расколется в ту самую секунду, когда я узнаю, что происходило в лесосеке двадцать второго мая. Тут же побежит, болезненный, за блюдечком с голубой каемочкой…
Еще немного подумав, Прохоров приказал участковому инспектору прогуляться по Сосновке с тем, чтобы, как он выразился, «наблюдательно наблюдая» за деревней, выяснить, не собирается ли, черт возьми, в конце-то концов выбраться из своего добровольного заточения Соня Лунина, которая через несколько дней после смерти Столетова взяла очередной двухмесячный отпуск и не выходила из дому. Двухмесячные отпуска получали все рабочие северных леспромхозов.
— Неплохо также было бы узнать абсо-о-лют-но точно, когда вернется из города парторг Голубинь… Вы понимаете, Пилипенко, абсо-лютно точно! Не «кажется, что завтра», и не «говорят, что послезавтра», а точно! Вы читаете «Тысячу и одну ночь»?