Но вскоре ровное течение нашей жизни было прервано торжественным событием для полка. Указом Президиума Верховного Совета СССР командиру второй эскадрильи Тимофею Кузьмичу Гаврилову было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Б. П. Осипчук зачитал Указ на полковом построении у стоянок самолетов шел снег. Ветер слегка шевелил алый шелк полкового знамени. Казалось, в торжественном молчании запыли даже Ли-2…
Справедливо, думал я, глядя на Гаврилова. Коренастый, чуть выше среднего роста, он стоял перед строем чуть растерянный и смущенный. За дружелюбие и приветливость его любили в полку, за справедливость и внимательность к подчиненным — уважали. Гаврилов прибыл в полк в сентябре 1943 года из 12-го гвардейского авиаполка 1-й авиадивизии. Он с первых дней воевал и составе авиагруппы ГВФ особого назначения. На его счету более 400 боевых вылетов под Москвой, Сталинградом, Курском, Ленинградом, в Белоруссии и Прибалтике… Я мысленно прикинул тот объем боевой работы, который выполнил Гаврилов в сложнейших условиях, и еще раз решил: «Справедливо! Он — настоящий Герой».
28 марта закончилось наше вынужденное безделье, полк перелетел на аэродром освобожденного города Пушкина (бывшее Царское Село). Я полюбил этот город но открыткам, картинам. Таким, каким он был до войны: тенистые парки, аллеи, дворцы… Теперь же я не узнал его. При отступлении фашисты взорвали город. А то, что разрушить не удалось, — заминировали.
— Жить будем в здании бывшей библиотеки им. Пушкина, — распорядился старший инженер полка, когда мы после перелета подготовили машины к ночи вылетам и пришла пора устраиваться с жильем. Возьмите с собой инструмент. Ремонт сделаем своими силами.
Идти можно было только по проторенным дорожкам. Шаг в сторону — и рискуешь подорваться на мине. Самолеты по той же причине пришлось ставить у наезженных дорог. Мы очутились на крутом пригорке, заваленном снарядами и патронами. Мертвый город раскинулся перед нами. Ни дымка, ни людей.
Около озера, мимо которого мы шли, между вековых израненных осколками деревьев лежали плиты фундаментов дальнобойных и зенитных орудий. Рядом стояли прекрасные длинные диваны с коричневой драпировкой изорванной, грязной.
— Богато немцы жили, — Родин зло выругался и сплюнул. — А говорят — цивилизованная нация.
— Диваны из Екатерининского дворца, — сказал Фомин. — Музейная редкость. На них дежурство несли фашистские артиллеристы.
Библиотека была разрушена. Мы выбрали комнату меньше пострадавшую, чем другие. Проломы в стенах, разбитые окна заделали досками и фанерой. Из обломков книжных полок сколотили нары. В щелях посвистывал ветер. Пока готовили себе жилье, незаметно подкрались сумерки.