Владигор будто вновь услышал резкий протестующий голос (память сразу «подсказала» ему, что этот высокий, широкоплечий муж с окладистой черной бородой и густыми бровями — чародей Гвидор, почитающий Дажьбога превыше иных небожителей):
— Разве Дометий Ильмерский не в состоянии разбить дикие банды Климоги, покуда они еще силу не обрели? А если мала у него дружина, почему не обратится за помощью к Ладанейскому князю Калину?
Ему ответил Добран, ворчливый почитатель Сварога и покровитель Ильмерского князя:
— Не хочет Дометий прежде времени войну начинать с племенами савроматскими, надеется на давний уговор с их вождями. По тому уговору ильмерские купцы беспрепятственно могут спускаться к Таврийскому морю и вести выгодный торг с тамошними народами.
— Но купцы-то боятся теперь без надежной охраны к морю идти, — возразила Добрану Зарема. — Грабит их Климога нещадно, да и не только их. Его разбойники держат в страхе все южные земли Ильмера, разве только на крепость Дарсан пока напасть не решаются!
— Постарел князь Дометий, — вынужден был признать Добран. — Об одном лишь заботится нынче — повкуснее поесть да помягче поспать. А наследника, сами знаете, Сварог не дал ему. Не молодая же княжна поведет дружину против Климоги. И к ладанейцам Дометий за подмогой обращаться не станет: после того как не удалось сватовство сына Калина к дочке Дометия, меж ними будто ров глубокий выкопали. Даже я ничего поделать тут не могу…
— Ну так пусть дозволит князю Владигору с дружиной пройти через ильмерские земли и вдарить как следует по зарвавшимся дикарям! — вспылил Гвидор. — Или ему синегорцы теперь тоже не любы?!
Здесь в памяти Владигора возник тот самый туман, о котором его предупреждал Учитель. Вероятно, дальнейшее обсуждение постаревшего Дометия было не для ушей Синегорского князя. Это казалось Владигору весьма странным, поскольку он всегда относился к Ильмерскому князю с почтением. Ведь это Дометий укрыл в своей вотчине мятежного воеводу Фотия, что позволило тому собрать крепкое войско и в нужный день выступить на подмогу Владигору. Правда, с той поры как синегорцы возвели Владигора на княжеский престол, Дометий мог изменить свое отношение к северному народу. Однако должна же быть для этого веская причина? Если и была, то пока Владигор о ней ничего не знал.
В следующий раз воспоминания о чародейском синклите посетили князя под вечер. Дабы не упустить в них что-либо важное, он решил остановиться на ночлег раньше намеченного. Наскоро перекусив и стреножив каурую, он соорудил себе ложе из еловых лап, устроился поудобнее и прикрыл глаза.