– Замечательно, – сказал я. – А теперь не сочтите за труд, обыщите меня. Вот здесь, в правом кармане…
Один из троицы исполнил мою просьбу и извлек на свет божий удостоверение точно такой же формы и расцветки.
– Капитан Максим Лаптев, – представился я. – Московское управление Минбеза. Может, снимете наручники, наконец?
Старлей Коваленко, возможно, был лопух, но дело свое знал. Всего-то мгновение ему потребовалось, чтобы понять: удостоверение подлинное. Остальное время он уже потратил на расшаркивания, извинения и прочий политес. Оковы были моментально сняты. Все это, заметим, происходило на глазах ошеломленных книгонош, которые, отложив свои пачки, во все глаза глядели на арест государственного преступника. И были заметно разочарованы, когда преступник (то есть я) был освобожден.
– Просим прощения, – проговорил я всей этой книжной команде. – У нас просто здесь учения. Типа игры «Зарница». Патроны холостые.
Слова мои неприятно удивили грузчиков и грузчиц. Долговязый парень стал с ожесточением отряхиваться, сообразив, что напрасно пачкал в пыли свой джинсовый костюмчик. Девушка, которая чуть не стала мишенью, поглядела на меня с упреком. Мне ничего не оставалось, как ответить ей добросовестным оловянным взглядом честного гэбиста. Ноблесс оближ, как говорят французы. В переводе на русский это означает: «Назвался груздем – полезай в кузов». Или в кабину, если речь идет об автомобиле.
– Играют они… – злобно проворчал седовласый начальник погрузки. – Людей перепугали, производственный процесс нарушили… Просрали великую державу, а теперь, видите ли, в казаки-разбойники сыграть захотелось. Андропова на вас нет…
– Ты Андропова не трогай, – окрысился старлей Коваленко. – Грузишь свою макулатуру – и грузи дальше. А то заберем к нам на Дзержинку до выяснения. Очень смелые стали…
Мой саратовский коллега со шрамом, по-моему, ужасно огорчался, что ему не удалось никого задержать, и вполне мог прихватить с собой этого гегемона. Нравы здесь, как я успел заметить, патриархальные.
– Подвезете меня? – пресек я своим вопросом зарождающийся скандальчик. К тому времени «Макаров» был мне услужливо возвращен, а мой дипломат бережно держал на руках, словно младенца, один из трех моих бывших преследователей. Это, как видно, означало высокую степень саратовского гостеприимства. К слову сказать, на обороте той карты города, которую я изучал перед приездом, мелкими буковками напечатан был список городских достопримечательностей. Под номером восьмым значился там Саратовский калач. Вполне возможно, троица оперативников уже досадовала из-за собственной неоперативности: им следовало бы всегда держать под рукой Саратовский Калач N 8 и вручать вкупе с солонкой своим несостоявшимся арестантам. Как знак вечной любви местного Минбеза.