– Гм… – пробормотал Фэн. – Очень респектабельно и серьезно. Мне не терпится познакомиться с твоим папой.
– Вы с ним не познакомитесь, – сказала Найна. – Ваша поездка кончается здесь. – Она взглянула на часы. – А теперь я опаздываю, поэтому, надеюсь, вы не будете возражать, если я распрощаюсь с вами. – Она протянула руку, но Фэн не взял ее, и Найна сразу опустила руку и повернулась к дверце, которую ей открыл шофер.
Фэн, не дожидаясь шофера, сразу же вылез, открыв дверцу с противоположной стороны.
– Я же сказала, вам сюда нельзя, – предупредила Найна. Направляясь к дому, она боялась обернуться, чтобы не изменить своего решения избавиться от него.
– Одну минутку. – Голос Фэна звучал со сдержанной властностью. – Ты кое-что забыла.
Найна остановилась. Она не хотела останавливаться, но как-то так получилось, и она нехотя повернулась кругом.
– Я не… – начала она и нахмурилась. Фэн протягивал ей белый листок бумаги. – Что такое?
Она была озадачена и все еще хмурилась, а он поймал ее руку, перевернул кверху ладонью, положил на нее листок, затем согнул вокруг него пальцы Найны и отступил назад.
Все это он проделал молча при свете звезд и двух фонарей, стоявших на страже у крыльца.
Найна медленно разжала пальцы. На ее ладони лежал, слегка помятый, тот самый чек, которым она заплатила Фэну за то, чтобы он разыграл роль ее очередного рождественского жениха.
– Что? – Она в полном недоумении уставилась на чек. – Не понимаю. Я же сказала, вы можете оставить его себе. Почему вы его возвращаете?
Внезапный порыв ветра раскачал дерево, и тень от его ветки упала Фэну на лицо. Единственное, что Найне удалось разглядеть, – это как сверкнули его глаза. Их блеск не вызвал у нее доверия. Но когда она начала удаляться от Фэна, он вдруг шагнул вперед и схватил ее в охапку.
– Вот почему, – грубо произнес он и накрыл ее губы своими губами.
На мгновение Найна оцепенела. Она стояла не шелохнувшись, согретая его объятиями, и не замечала ни ночного холода, ни с удивлением наблюдавшего за ними шофера лимузина, ничего не замечала и не чувствовала, кроме его теплых губ, прижатых к ее губам, и мягкой шерстяной ткани его пальто у ее щеки. Но когда его поцелуй стал более глубоким, когда его язык стал более настойчиво проникать сквозь ее губы, она вспомнила, где она, и кто он, и что часа два назад она изгнала его из своей жизни.
Она стала отбиваться.
– Не надо, – вскрикнула она, оторвавшись от его губ. – Не надо. Вы не смеете. Я же сказала…
– Что бы ты там ни говорила, все это отдающая лимоном чепуха. – Он получше приладил ее голову к своему плечу, одной рукой сжал крепче ее талию, а вторую опустил ей на бедра. Теперь она оказалась так крепко прижата к нему, что, если бы не отделявшие их друг от друга пальто, она могла бы ощутить каждый мускул его тела. Он припечатал ее к себе так, будто не сомневался, что ее место рядом с ним.